Проклятие Бессмертных: Король в Чёрном - Валентина Зайцева

Я вздохнул и склонил голову, чтобы положить её поверх её головы, ощущая шелковистость волос.

— Во-первых, я напомню тебе... Нижнемирье, к сожалению, не демократия. Он наш король, нравится нам это или нет.

— Во-вторых, — вставила Элисара, повторяя мою излюбленную фразу, которую она слышала уже множество раз. Этот разговор был далеко не первым, где мы перемалывали эти доводы. — Ты больше не старейшина.

Элисара тяжело вздохнула, и в этом вздохе слышалась целая гамма чувств.

— Ты уже пожалел о своём выборе, Жрец?

Два старейшины не могли быть соединены узами как одно целое. Это противоречило всем законам, ибо равновесие было бы нарушено перед лицом такого кумовства и непотизма. Ради неё я отказался не только от своего ранга и положения в иерархии, но и от маски, что была дарована мне, когда я восстал из Источника Древних так давно, что сам едва помнил тот день.

Никогда я не пожалею о своём выборе.

Я поднял голову и нежно подставил тыльную сторону пальцев под её подбородок, приподнимая её лицо, чтобы она посмотрела на меня. Зелёные кошачьи глаза Элисары были остры и пронзительны, когда она наблюдала за мной, ожидая моего ответа. Я слабо улыбнулся. Она была неукротимой. Она была неприручаемой дикостью, свободой, которую невозможно заковать в цепи.

— Я не принёс никакой жертвы, достойной упоминания, за то, что получил взамен, — тихо произнёс я, вкладывая в слова всю искренность.

Рука с острыми когтями скользнула вверх к затылку и потянула меня вниз, чтобы поцеловать. Я ответил на её объятие и крепче прижал её тело к своему. Мир вокруг перестал существовать на этот краткий миг.

— Будь рядом со мной на этом скорбном балу Самира, — произнесла Элисара, разрывая поцелуй, и её дыхание было горячим на моей прохладной коже.

Прошло много времени с тех пор, как я принимал кровь, и, хотя она не была мне необходима для выживания, она помогала компенсировать холодную температуру моего тела.

— Ты можешь уберечь меня от того, чтобы я не убила кого-нибудь в своём отчаянии, — добавила она с усмешкой.

Я усмехнулся в ответ, чувствуя, как напряжение немного отступает.

— Что ж, когда ты формулируешь это настолько привлекательным образом... как я могу отказать?

Позади нас Григорий издал ещё один протяжный вой, полный боли и ярости, и цепи снова загремели в ночи. Но мы стояли в объятиях друг друга, двое бессмертных в мире теней, находя утешение в том единственном, что по-настоящему имело значение — в любви, пережившей века.

Глава 7

Нина

Когда я проснулась, мне потребовалась целая минута, чтобы вспомнить, что произошло минувшей ночью. Самир проник в моё сознание, чтобы вырвать меня из кошмара, а затем, насколько я могла судить, использовал магию, дабы отправить меня обратно в объятия сна, когда ужас отступил.

Часть меня была оскорблена тем, что он находился в комнате, пока я спала. Другая часть испытывала благодарность за то, что он разбудил меня. Но больше всего я была сбита с толку. Почему он заботился обо мне? Почему просто не оставил меня страдать в одиночестве?

Когда я села на кровати, то заметила записку на прикроватной тумбочке. Старинным, изящным почерком там было написано: «У меня есть дела в городе. Ты вольна бродить по моему поместью, как пожелаешь. Скоро увидимся». Записка заканчивалась витиеватой буквой С, словно я не смогла бы догадаться, кто её оставил.

Рядом с запиской лежала чёрная роза. Она была прекрасна — хотя и ужасно банальна. Впрочем, если Самир действительно настолько стар, как говорили люди, возможно, именно он и был источником этого штампа. Оставлять её просто так казалось расточительством, поэтому, найдя стакан в ванной комнате, я наполнила его водой и поставила розу обратно на тумбочку. Я не помнила, когда мне в последний раз дарили цветы.

Мои мысли всё утро крутились вокруг розы, пока я одевалась. На этот раз я нашла пару чёрных джинсов и чёрную майку. Натянула поверх — о чудо! — чёрный свитер и вздохнула. Он мог позволить мне носить то, что я хотела, но, похоже, мне суждено было жить в его цветовой гамме.

Было очевидно, что Самир флиртовал со мной. Но зачем? С какой целью? Ради забавы? Потому что физическая близость здесь не имела большого значения? Мои размышления на эту тему растянулись на весь день, пока я кругами бродила по дому Самира. По большей части потому, что постоянно терялась, отчасти — потому что мне больше нечем было заняться.

День прошёл без особых происшествий, если не считать того, что все, казалось, пребывали в суматохе. Я снова столкнулась с Арманом и некоторое время болтала с ним. Арман рассказал мне, что через несколько дней Самир устраивает здесь приём, и все были заняты подготовкой. Я никогда особо не задумывалась о том, сколько труда требовалось для организации королевских балов в старые времена. Количество людей, необходимых для такого мероприятия, поражало воображение, поэтому я старалась не мешаться под ногами.

Той ночью мои сны были спокойными, и страх перед каждой тенью начал отступать. Паника, в конце концов, не могла быть устойчивым чувством. Дом Самира был прекрасен и столь же завораживающ, сколь и зловещ, что обеспечивало немалое развлечение. На следующее утро, захватив из кухни немного фруктов и сыра — мне предлагали мясо, но я вспомнила, откуда оно берётся, и отказалась, — я решила держаться подальше от суеты предстоящего приёма и взяла тарелку с собой.

Примерно на полпути к своей комнате я резко остановилась.

— Иди сюда.

Это был голос. Я медленно обернулась и огляделась, но там никого не было. Я стояла в коридоре одна.

— Кто там? — позвала я.

Долгое мгновение не было ответа.

— Иди сюда.

На этот раз я поняла, что голос звучал не в коридоре — он был у меня в голове. Когда он говорил, я почувствовала, будто чья-то рука обвилась вокруг моего позвоночника и сжалась. Словно что-то проникло в моё существо и вцепилось в него. Я ахнула, пошатнулась и осознала, что голос не просто находился в моём разуме — он отдавал приказ.

Потребовалось восемь шагов по коридору, прежде чем я поняла, что начала двигаться. Голос приказал, и я подчинилась. Я резко остановилась от страха, осознав, что начала повиноваться автоматически.

— Не делай так! — Мои руки дрожали, и мне пришлось прижать