Фредерика - Джорджет Хейер

– Искренне надеюсь, что так, – сухо ответил его лордство.

– Ну, должна сказать, что это еще хуже! – заявила пожилая леди. – Приводить в парк дикое иностранное животное, да еще вывезенное контрабандой! Вынуждена вам заметить, милорд, что я не одобряю подобных вещей и намерена сообщить об этом в таможенное управление!

– Боюсь, что в Белуджистане его нет, – виновато произнес маркиз, возвращаясь к камину и протягивая руку к шнуру звонка. – Как нет и почтовой службы. Полагаю, вы можете отправить туда курьера, но это вам обойдется очень дорого, к тому же его, скорее всего, там убьют. В таком деле трудно что-либо посоветовать.

– Я говорю об английском таможенном управлении, милорд! – сердито поправила пожилая леди.

– От него вам не будет никакой пользы! Я ведь не ввозил его контрабандно в Англию, а только поручил вывезти таким образом из Белуджистана.

– Как бы то ни было, – дрожащим от ярости голосом сказала она, – вы не имели права выпускать дикую собаку бегать по парку, и я предупреждаю вас, милорд, что сообщу об этом соответствующим властям!

– Что мне за дело, дорогая мэм, если вам хочется выставить себя на посмешище? К тому же я не понимаю, почему вас так беспокоит эта злополучная история? Вы информировали меня, что моя собака на вас не нападала, чему я охотно верю, и что пришли в мой дом, так как поняли, что эти люди, которых вы назвали подхалимами, узнав о моем титуле, были готовы позволить собаке набрасываться в парке на кого угодно, чему я никак не могу поверить. Мне кажется, что вы вмешиваетесь в чужие дела. Если бы меня попросили доложить об этом разговоре, мне бы пришлось сказать, что эти люди пришли сообщить о плохом поведении моей собаки и потребовать, чтобы ее не спускали с поводка, но, так как их, по непонятной мне причине, сопровождала назойливая личность, которой недоставало хороших манер и здравого смысла и которая решила узурпировать их полномочия, прошло слишком много времени, прежде чем они сумели изложить мне свою жалобу. – Он посмотрел в сторону открытой двери, где с непроницаемым лицом стоял Уикен. – Будьте любезны проводить эту леди и пригласить ко мне мистера Тревора.

Эта блистательная речь, выслушанная Фредерикой с благоговением, а сторожами с одобрением, лишила пожилую леди способности изъясняться членораздельно. Запинаясь, она пыталась сообщить его лордству, что еще никогда не подвергалась столь оскорбительному обращению. Однако его лордство, утратив к ней всякий интерес, молча взял понюшку табаку, а Уикен, прервав этот бессвязный монолог, произнес голосом, лишенным каких-либо человеческих эмоций:

– Прошу вас, мадам!

Леди выбежала из комнаты; на ее скулах пламенели алые пятна. Никто – а менее всех Уикен – не был удивлен ее капитуляцией, а младший сторож позднее признался старшему товарищу, что ему ни за что бы не хватило духу так отделать эту старую перечницу.

Однако пастух, одобряя в целом изгнание пожилой леди, ни в коей мере не был умиротворен. Он начал объяснять маркизу всю чудовищность преступления Лафры, обратившего в бегство молочных коров, и судьбу, которая ожидает его самого, если их хозяин обнаружит, что они хотя бы немного пострадали.

– Это просто невероятно! – воскликнула Фредерика. – По вашим словам можно подумать, будто коров гоняли по всему городу! А если вы предпочитаете держать коров в общественном парке, то я должна сказать…

– Нет, кузина, не должны! – вмешался маркиз, пользуясь возможностью отомстить за утомительную сцену. – Я велел вам отвести Лафру в Гайд-парк, а не в Грин-парк, поэтому считаю вас полностью ответственной за это досадное происшествие!

Фредерика, ища убежища за носовым платком, дрожащим голосом согласилась, что ее кузен прав.

– Не бойтесь, – обратился маркиз к пастуху. – Дело будет решено ко всеобщему удовлетворению. А, Чарлз, входите!

– Вы посылали за мной, сэр? – осведомился мистер Тревор, удивленный представшей перед его глазами сценой.

– Да, посылал. Моя белуджистанская гончая, которую кузина вызвалась прогулять, вовлекла меня в неприятную историю. С прискорбием сообщаю, что она… э-э… забылась, находясь среди коров в Грин-парке.

На какой-то момент мистер Тревор был ошеломлен, однако он отнюдь не являлся тугодумом и не нуждался в предупреждающем взгляде из-под лениво полуопущенных век хозяина, чтобы верно оценить ситуацию. Секретарь сказал, что сожалеет слышать об этом, а когда он посмотрел на «белуджистанскую гончую», с интересом обнюхивавшую его ноги, только слабое дрожание уголков рта нарушало серьезность выражения его лица.

– Я знал, что вы будете шокированы, – продолжал его лордство, – и уверен, что могу передать дело в ваши руки. – Повернувшись к жалобщикам, он добавил: – Мистер Тревор все уладит, поэтому прошу вас проследовать с ним в его кабинет. Да, Чарлз, я забыл вам представить посетителей: это два сторожа парка и пастух.

Элверстоук кивнул им на прощание, и они охотно удалились, справедливо рассудив, что вскоре смогут разделить между собой щедрое даяние, и чувствуя, что с мистером Тревором будет легче иметь дело, чем с маркизом.

Чарлз подал им знак идти вперед и, когда они вышли из комнаты, задержался, глядя на Фредерику.

– Пес причинил много вреда, мисс Мерривилл?

Убрав носовой платок, Фредерика продемонстрировала ему не заплаканное, а, напротив, смеющееся лицо.

– Не думаю, чтобы он вообще причинил какой-либо вред, так как мы его поймали, прежде чем он успел это сделать!

– В таком случае…

– Нет, Чарлз! – вмешался маркиз. – Мое единственное желание – избавиться от этого дела, так что сейчас не время для бережливости!

– Я позабочусь, чтобы вы избавились от него, сэр! – весело пообещал секретарь и удалился.

– Превосходный молодой человек! – воскликнула Фредерика.