Ашерон - Шеррилин Кеньон

9 мая,9531 г. до н. э.

Я была одна в комнате, когда Майя, толкнув дверь, открыла ее.

— Ашерон заболел?

Я опустила перо и посмотрела на нее.

— Я не видела его сегодня, а почему ты спрашиваешь?

Она почесала свой нос и выглядела очень смущенной.

— Я пошла к нему, чтобы узнать, сможем ли мы испечь что-нибудь сегодня, но он выглядел нехорошо. Он сказал, что у него болит голова и был очень груб со мной. Ашерон никогда не грубил мне. И когда я принесла ему немного вина для головы, то комната была пуста. Мне стоит волноваться?

— Нет. Акрибос, — сказала я, выдавливая из себя улыбку, — ты беги на кухню, а я проверю его.

— Спасибо, Принцесса.

Она улыбнулась мне в ответ и выскользнула из комнаты.

Волнуясь за него, я открыла дверь, которая вела во двор. Ашерон проводил много времени там наедине с травой и цветами, но сейчас его там не было. Моей следующей остановкой были сады, и снова я его не нашла. После быстрой проверки дома, я была действительно озадачена. Он никогда не уходил далеко один. И тем более, никогда не обижал Майю. Беспричинная паника поселилась во мне, когда я вышла из дома, чтобы снова осмотреть владения. Куда он мог подеваться?

Если бы он был Стиксом, то вероятнее всего я нашла его развлекающимся со служанкой в своих покоях. Но я знала, что Ашерон никогда такого не сделает. Но потом меня озарило. Море… Он не ходил туда с зимы. Только там я его не искала. Это была единственное место, где он мог быть. Шепча молитву Богам, чтобы я оказалась права, я направилась на пляж, к скалам, где он обычно сидел.

Но и там его не было. Забравшись наверх, я увидела его лежащем на песке и волны ласкали его тело. У меня перехватило дыхание. Казалось, что он совсем не двигался. Промокший, он лежал на поверхности с закрытыми глазами. Напуганная увиденным, я спустилась и понеслась в его сторону. Даже не добежав до него, я увидела бледность его прекрасной кожи.

— Ашерон! — крикнула я со слезами на глазах. Я боялась, что он мертв.

К моему огромному облегчению он открыл глаза и встретился со мной взглядом. Но все равно не шелохнулся.

— Что ты делаешь? — спросила я, падая на колени перед ним. Мое платье абсолютно промокло, и было испорчено, но мне было все равно. Мое тщеславие не имело значение, только мой брат. Он прикрыл глаза и заговорил так тихо, что я едва слышала его из-за шума.

— Боль не такая сильная, когда я лежу здесь.

— Какая боль?

Он дотянулся и взял мою руку. Его собственная тряслась так, что мой страх усилился в десять раз.

— Голоса в моей голове. Они всегда вопят в этот день, каждый год.

— Я не понимаю.

— Они говорят, что сегодня годовщина со дня моего рождения и что я должен вернуться к ним. Но Апполими кричит, чтобы я спрятался и не слушал. Чем громче кричит она, тем громче в ответ кричат они. Это невыносимо! Я просто хочу, чтобы они исчезли. Я схожу с ума, так ведь?

Сжимая его руку, я убрала мокрые волосы с его лица и поняла, что он был небрит. Однодневная щетина покрыла его подбородок и щеки — это было то, чего он никогда себе не позволял. Ашерон всегда был гладко выбрит и одет с иголочки.

— Сегодня не день твоего рождения. Ты родился в июне.

— Я знаю, но они кричат именно это. Я упал, когда пытался добраться до скал, и выяснил, что море приглушает голоса.

Это ничего не прояснило.

— Почему это помогает?

— Незнаю, но это так.

Волна подбежала к берегу, полностью закрывая его. Он не шевельнулся, даже, несмотря на то, что она сбила меня с коленок. Я выпрямилась и посмотрела, как он откашлялся водой. Однако Ашерон даже не собирался покинуть море.

— Ты подхватишь простуду, лежа здесь.

— Мне все равно. Я лучше буду болеть, чем слышать этот громкий крик.

Отчаявшись помочь ему, я передвинулась поближе к его голове и села, скрестив ноги, а потом положила его голову себе на колени.

— Так лучше?

Он кивнул, затем сплел свои пальцы с моими и положил мою руку себе на сердце. Он коротко охнул, и я поняла, что его голова все еще болит нещадно. Мы не проронили ни слова, пока он лежал с моей рукой у него на груди. Мои ноги затекли, но я не обращала на это внимания. Нас так долго не было дома, что Петра пришла проведать меня. Она была также изумлена расположением Ашерона, как и я, но тем не менее беспрекословно оставила нас одних и принесла еды и вина.

У Ашерона была такая сильная боль, что он не мог есть. Однако я заставила его хоть поклевать немного хлеба. К ночи голоса стихли настолько, что он был способен подняться самостоятельно. Но его все еще штормило.