Поцелуй аиста - Тамара Лисицкая

— Ого… Там уже здоровое дите… Так… Ягодицы… Иванова! Иди сюда! Смотри.

Она поманила кого-то… Я не видела, кого… Отключила сенсоры. Просто смотрела в потолок, а они все дружно смотрели ягодицы моего малыша во мне, толпились, трогали пальцем и всей рукой…

Надо думать о чем-то приятном. Они же не просто так издеваются надо мной. Это не насилие, не глум, не пытка. Они это делают ради малыша. Они посмотрят в меня в сорок глаз, а значит, у меня будто в сорок раз больше шансов на хэппи-энд — они же врачи. Там, где один пропустит какой-то косяк, проблему, другие увидят… Я — просто тело, не личность. Я не человек, я — польза, я — питательная среда, а они уточняют, достаточен ли кормовой слой…

Не помню, сколько это длилось. Седая красавица сказала.

— Вставайте!

И протянула мне жилистую, крепкую руку.

После этого осмотра я еще минут двадцать просто лежала в палате и просто дышала, никаких мыслей не было. Любые мысли были неприятны, и я их убивала сходу. Ничего не произошло. А если и произошло, то я просто не буду об этом думать. Просто не буду об этом думать…

— Что случилось? — не выдержала Таня. — Женя? Вы нормально?

— Да. Просто осмотр был… массовый… Сейчас живот болит…

Малыш во мне, мой маленький герой, возмущался. Понятно, что его просто задергали, обидели, вот он там и ревел беззвучно. Мы оба сейчас так ревели. Но он еще равномерно бил пяточкой: все будет хорошо, все будет хорошо.

Таня приподнялась на локте.

— Сходить за медсестрой?

— Нет, что вы. Не надо. Все пройдет. Полежу чуть-чуть…

— А я вот подумала, что надо нашу елку украсить. Должно быть красиво, правильно? Человек сам решает, в чем и как ему жить. Вот мне бы хотелось, чтобы вокруг всегда было красиво. А самое главное, это не так уж и сложно. Особенно когда просто можешь ходить ногами. И я уже договорилась с моими ребятами-ботаниками… Они принесут игрушки…

— Отлично. Очень хорошо…

Что такое — красота?

Да ничего.

Ввалилась очень злая Александра, швырнула на кровать наушники.

— Офигели совсем! Они решили на постоянной основе нам жизнь портить? Ведут к нам очередную!

Шестикрылая Фимочка, сияя улыбкой, привела к нам новенькую. На той самой приставной кровати, ночью покинутой Катей, уже и свежее белье имелось.

Новенькая вошла и не поздоровалась. Но мы все равно смотрели на нее и не могли оторваться, и совсем от другого возмущения.

Она была очень красивая.

Высокая, с копной медовых, искристых волос, вся такая конфетная, кукольная, невероятная. Да, у нее были темные круги под глазами и толстенький животик, но, Боже ты мой, какие при этом у нее были ноги!

Александра немедленно спрятала под кровать свои.

— Вот она, наша самая лучшая палата! — весело сообщила Фимочка. — Ну, давай, красавица. Устраивайся.

Красавица не отреагировала, в отличие от нас, на «красавицу». Потому что, в отличие от нас, она реально была красавицей. Она с откровенным ужасом огляделась, швырнула на кровать какие-то карамельные сумочки и вышла в коридор, набивая в розовом телефоне номер.

— Пипец, — резюмировала Александра. — Не хватало нам такой кобылищи…

— Старенькие девочки! Обедать!

Пока мы обедали, новенькая успела заселиться. На почве определенной антипатии к ней мы даже сошлись с Александрой. Она оказалась классной девчонкой, очень человечной, доброй…

— Да достали меня мужики! Достали! Как так можно? Они же в любом возрасте, в любом статусе душу продадут за свежую сиську!

— Ну-у-у…

— Ты даже не спорь! Я журналист, я таких уродов повидала! Когда мне было двадцать, они меня лапали! Всюду! Еду в автобусе — уже какой-то пристроился, как бы просто нечаянно трогает… Господи, как вспомню… А я ж еще дура была молодая, не понимала, что им вообще по барабану, они видят только молодое тело. Ну, ладно, я еще симпатичная, но я могла любой быть! Если они кирные, они любую будут лапать — толстую, худую, кривую… Они меня лапали и лапали, а я-то росла! Я-то думала, что, может, я какой-то посланник неба, раз мужчины меня все время домогаются… Я и росла с таким сознанием… искривленным… Что я особенная, самая крутая… А потом оказалось, что мне уже не двадцать, и у меня ребенок, и все… И у тех мужчин, которые были со мной, глаза начали торчать в сторону других молодых тел! И им было по фигу, толстые они, худые, кривые… Им было все равно, что я — мозг, что я сайт новостей редактирую и четырьмя языками владею… Понимаешь? И все то, что они своими половыми фантазиями во мне воспитали, все тут же и уничтожили. А когда манию величия резко убрать, на этом месте что образуется?

— Что?

— Что-то страшное…

Мы пришли в палату и застали там новенькую, которая лежала, отвернувшись к стене, заливалась слезами и держала у уха трубку.

«Тс-с», — показала нам Таня и покачала головой. Но мы и не собирались вмешиваться в жизнь новенькой. Это она в нашу вмешалась.

— Пора перекусить! — громко сообщила Александра тем самым пометив территорию. — Таня! Вам йогурт?.. А давайте уже на «ты»! А?

— Давайте, — охотно согласилась Таня. — Вы не против, Женя?

— Нет.

— А вы?

Таня посмотрела в сторону новенькой. И Александра сразу закатила глаза — новенькую в это сестринство она точно принимать не хотела. Но новенькая и не отреагировала. Она даже не обернулась. Она плакала и плакала, держала розовый мобильник у уха, и если прислушаться, можно было разобрать что-то вроде: «Да», «Я слушаю», «Я помню». «Я знаю», «Я не хочу», «Я не могу».

— Ну, и ладно! — Александра гордо ушла к коридорному холодильнику за ссобойкой. А вернулась уже не одна. Вернулась с седой красавицей, заведующей Алиной Кирилловной.

Она втекла в палату как анаконда. Встала, осмотрелась, оставляя на каждой отпечаток своего профессионального интереса. Но не человеческого. Уверена — она не помнила наши лица. Но помнила животы и кое-что другое.

— Так… Где моя Квятковская? — хищно спросила она.

И новенькая развернулась, цепляясь длинной худой рукой за раковину (над ее неформатной кроватью ручки-то не было), села.

— Как себя чувствуете? — равнодушно и вежливо спросила седая красавица беременную красавицу.

— Ну, так себе…

— Мне звонил ваш муж… Сказал, что вы не хотите кесарево…

— Не хочу… После него шрам остается…

— Шрам… — Алина Кирилловна покачалась с каблука на пятку. Шрам… А вам, значит, шрам не очень нужен…

— Я модель…

— Ну, это очевидно… Вот что, Квятковская. Я должна была сегодня вас на операционный стол пригласить. Мне эти ваши звонки мужа-продюсера с просьбами дать вам немного времени как-то совершенно не интересны! Это вам не сцена! Мы все притихли, запаслись попкорном.