Спасти заколдованного короля - Анна Жнец

окинул тревожным взглядом флейту на тумбочке у кровати, словно боялся оставлять свое сокровище без присмотра. А вдруг исчезнет? Мне даже показалось, что он колеблется, хочет взять инструмент с собой, но потом мы вышли в коридор и двинулись к лестнице.

К моему удовольствию, Сима сразу заметил, как преобразилась кухня. Глядя на результаты своего труда, я испытывала гордость и одновременно пыталась унять приступы перфекционизма, когда хотелось тут подтереть, там подправить, поставить стулья ровнее, срочно найти где-нибудь симпатичные шторки на окна и попросить замок воскресить растение в цветочном горшке.

Осмотревшись, эльф одобрительно покивал головой.

Я расправила плечи, готовая принимать похвалу.

— Стало гораздо чище и уютнее, — отметил Саилрим, и я заулыбалась, зарделась, затеребила пояс своего халата. — Очень хорошо. Значит, замок и эту комнату привел в порядок, не только мою спальню.

Что? Замок? Это я — я! — оттерла здесь все своими нежными белыми ручками! Потратила на уборку несколько часов!

Но Саилрим, как истинный мужчина, решил, что чистота вокруг навелась сама собой, неким волшебным образом.

— Ты сейчас напомнил мне моего бывшего мужа, — буркнула я себе под нос.

— Бывшего мужа? — Саилрим вскинул брови. — Для вдовы ты выглядишь слишком молодо.

Боже, он даже мысли не допустил, что я могу быть в разводе. Вот что значит разница культур и менталитетов.

Пиццу мы прикончили в один присест. В этот раз Сима старался сдерживать эмоции, не спешил и не стонал от блаженства, ел ножом и вилкой, как настоящий аристократ, но его лицо сияло от счастья.

— Это какой-то праздник, — он ревниво подвинул к себе последний треугольный кусок с грибами, утопающими в расплавленном сыре.

Не знаю, что на меня вдруг нашло, но я начала глупо хихикать себе под нос и никак не могла остановиться. Комната закачалась перед глазами. Все, что говорил Саилрим, казалось невероятно смешным, а выражение его лица и вовсе заставляло рыдать от хохота.

— Лиена, что с тобой? — сосед подозрительно прищурился, и его нос вдруг вырос, как у Буратино, а уши стали огромные-преогромные, как у слона или у Чебурашки.

Заржав, аки лошадь, я несколько раз шлепнула ладонью по столу. Вот умора! Он же сейчас захлопает ими, будто крыльями, и взлетит к потолку.

— Лиена?

Кухня продолжала плавать в киселе мутного света. Я хихикала.

— Лиена, с тобой все в порядке?

Нос Саилрима вернулся к нормальному размеру, но позеленел и теперь напоминал пупырчатый огурец. При виде этой метаморфозы, я не сдержалась и, подвывая, схватилась за живот. Ой не могу!

Мой сосед нахмурился. Я потешалась над ним. Мне показалось, что Сима сейчас со злостью грохнет кулаком по столешнице или оскорбленно вскочит на ноги, опрокинув стул. И он в самом деле грозно свел брови, заскрежетал зубами, а потом посмотрел на меня и прыснул от смеха. Мы оба расхохотались, запрокинув головы.

— У тебя уши как у зайца, — веселился Саилрим, некультурно тыча в меня пальцем.

— Кто бы говорил! — вторила ему я. — Это грибы. Это все проклятые грибы.

Кухонные шкафчики, лицо моего соседа с зеленым носом, свечи и канделябры — все завертелось, закружилось, как в карусели, смазавшись в одно цветное пятно.

Я ощущала себя легкой, невесомой. В животе у меня порхали бабочки, а в голове плавился зефир.

— Слышишь музыку?

Я притихла и напрягла слух: сверху, со второго этажа, доносилась задорная джазовая мелодия. Сперва едва различимая, она с каждой секундой становилась все быстрее и громче. Саксофон ревел, вынуждая постукивать ногой ему в такт.

— Это арфа, — вздохнул Саилрим, подперев щеку кулаком. — Как нежно и грустно она поет.

— Да нет же! Это саксофон. Очень зажигательно, — я двигала плечами под музыку и ерзала попой по сидению стула.

— Арфа.

— Саксофон.

— Арфа.

— Мы явно слышим не одно и то же. Потанцуем?

Не дожидаясь ответа, я схватила Саилрима за руку и попыталась вытащить его из-за стола. Закончилось тем, что упрямец свалился со стула и утянул меня за собой на пол. Захлебываясь смехом, я упала ему поперек живота.

Что было дальше, я запомнила смутно. Кажется, мы решили потанцевать, но возникла заминка, потому что мой партнер слышал плавную лирическую мелодию и пытался закружить меня в вихре вальса, а в моих ушах гремели басы, и я хотела скакать как на дискотеке.

Ай да пицца! Ай да замок-проказник!

После я будто рухнула в черную яму — очнулась в кровати Саилрима, у него на груди.

Глава 25

— Ненавижу тебя, — в голове эхом звучал женский голос. Он определенно был мне знаком, но я никак не могла вспомнить, кому он принадлежит. Я совершенно точно уже слышала его раньше, только теперь он казался чуть-чуть другим, более молодым и звонким.

Темнота, в которой я качалась, как на волнах, начала выцветать. Слева и справа от меня выросли деревянные стенки. Я лежала в гробу. Нет! В кровати. Это была узкая кровать с высокими глухими бортами, как у гроба, и с глубокого дна этой кровати я смотрела на потолок — белое бугристое полотно в узорах трещин.

— Как же я хотела избавиться от тебя, маленькое отродье, — шипел голос, насквозь пропитанный ядом ненависти, — убить, пока ты еще была в моей утробе. Мать запретила. Она сказала, что это опасно, что я могу умереть сама или навсегда лишиться возможности иметь детей. Из-за тебя, тварь, мне пришлось срочно выйти замуж за первого, кто предложил мне руку, за этого тупого жирного хряка, иначе — позор, бесчестье. Ненавижу тебя и твоего папашу. Чтоб вы оба подохли, выродки!

Потолок перед моими глазами заслонило женское лицо. Хозяйка голоса склонилась над кроватью, и ее длинные волосы свесились вперед. Я увидела пухлую детскую ручку, потянувшуюся к волнистому локону, и поняла, что это ручка моя и что это я радостно агукаю в ответ на пожелание смерти.

Я попыталась разглядеть женщину над собой, но картинка расплывалась, мутная и нечеткая. Лицо тонуло в тумане. Все казалось серым, тусклым, невзрачным. Единственным цветным пятном были волосы женщины — ярко-малиновые.

Я очнулась как от толчка и первые секунды балансировала между сном и явью, не понимая, где нахожусь, потом обнаружила себя на груди Саилрима.

В ушах шумело. Голова напоминала пустой и тяжелой котелок. Я лежала на спящем эльфе и мучительно пыталась вспомнить, было ли между нами