Мистер Январь - Николь С. Гудин

— Кто ты такая и какого хрена ты сделала с моей женой? — требую я с ухмылкой.

Она снова хихикает и проводит рукой по своим длинным рыжим волосам. Не отрицает, что является моей женой, более того, она вообще ничего не говорит. Просто стоит и смотрит на меня яркими, взволнованными глазами, и внезапно я не могу больше выносить пространство между нами.

Пересекаю комнату и прижимаюсь к ней всем телом, упираясь каждой рукой в дверь рядом с ее головой. Я окружаю ее, но она, кажется, совершенно спокойно воспринимает эту близость. Это уже не та Дилан, что была здесь три дня назад, это прежняя Дилан. Моя Дилан.

— Ты думала о том, что я сказал, — констатирую я.

— Да.

— Ты мне веришь? — Я рычу на нее, не понимая, насколько важен для меня ответ на этот вопрос, пока не произношу его вслух.

— Присяжные еще не определились, — шепчет она.

Я киваю головой в знак согласия. Это не «да», но и не «нет», а это уже охренительная победа в моей истории.

— Я собираюсь доказать тебе это, принцесса.

Она смотрит мне прямо в глаза и кивает головой:

— Хорошо.

Я чувствую, как мое сердце бьется о грудную клетку, когда она произносит это единственное слово. Это важный момент для нас. Она впускает меня.

— Да?

— Да.

Она медленно поднимает руки и прижимается к моему лицу.

— Я скучала по тебе, пока тебя не было, — она шепчет тихо-тихо.

Мне кажется, что я нахожусь во сне, что я проснусь в любую минуту и ничего этого на самом деле не будет. Не помню, чтобы я засыпал, пока ждал её, но всё это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой.

— Я сплю? — спрашиваю я, когда она запускает ладони в мои волосы, а ее руки ложатся мне на плечи.

— Надеюсь, что нет. — Она хихикнула. — Я целый час ехала, пытаясь найти в себе смелость сказать тебе это, и мне очень не хочется делать это снова.

Я обхватываю ее за талию и притягиваю к себе так сильно, как только могу. Держать ее в руках — это так просто, но я не был уверен, что мне когда-нибудь представится такая возможность, поэтому я наслаждаюсь этим чувством — я утопаю в ней.

— Охренеть, как я скучал по тебе, Дилан.

— Ты мне говорил. — Она фыркает.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее. Она плачет, и сердце замирает у меня в груди.

— Принцесса, что случилось?

Она качает головой и смахивает слезы, стекающие по лицу:

— Мне страшно, Энди.

— Чего боишься? — Я вытираю ее щеки насухо.

— Нас.

— Не стоит. Я не боюсь нас, — мягко говорю я ей.

— Нет? — Она смотрит на меня широкими, ранимыми глазами.

Это тот самый момент, когда я должен думать о том, что говорю, а не просто вываливать первый попавшийся бред, который проносится в моей тяжелой голове. Она жаждет мужчину, которого я держу под слоями эго и брони, и, если я хочу вернуть свою жену такой — в свои объятия и в свою жизнь, — мне придется чаще выпускать его на волю.

— Нет. — Я качаю головой. — Я боюсь только тебя, Дилан. Ты единственный человек, кто способен причинить мне боль.

— Я не хочу причинять тебе боль, — шепчет она. — Если я причиню тебе боль, мне тоже будет больно.

Оглядываюсь через плечо в сторону обеденного стола и, что еще важнее, стопки бумаг на нем.

— Я боюсь этих бумаг, — признаюсь я.

— Забудь пока о бумагах, — шепчет она.

— Да?

Я не могу остановить надежду, просачивающуюся в мой голос. Я знаю, что она пока не согласна на жизнь со мной, но она и не заставляет меня держать ручку в руке.

— Да. — Она кивает с застенчивой улыбкой.

Я хочу поцеловать ее так сильно, что мне становится больно, но я не хочу превращать этот момент в нечто только про секс. Я был настолько сосредоточен на том, что ее тело все еще хочет меня, что не задумывался о том, чего хочет ее разум. Секс — это самое простое. У нас с ней всегда так было. А вот со всей остальной ерундой между нами мне придется разбираться.

Я довольствуюсь тем, что нежно целую ее в лоб. Она вздыхает и прижимается лицом к моей груди.

— Ты показал мне кое-что вчера, а сегодня моя очередь? — спрашивает она после долгого молчания.

— Как захочешь, принцесса. Я пойду с тобой куда угодно.

* * *

— Я приходила сюда почти каждый день, — говорит она мне, с тоской глядя на горизонт. — Это было единственное место, где я могла сохранять спокойствие в течение долгого времени после того, как тебя не стало.

Я понимаю, как это может быть. В шуме океанских волн, бьющихся о берег, есть что-то безмятежное. Она тянет меня за руку, когда останавливается и садится на сухой золотистый песок.

Мы гуляем по пляжу уже целый час, и никто из нас ничего особенного не говорит. Никакие слова не нужны. Я просто наслаждаюсь тем, что нахожусь здесь с ней. Прогулка по песку, молчаливое держание руки моей жены — это так далеко от привычной скорости и давления моей жизни, что я даже не знаю, как это переварить. В тюрьме никогда нельзя расслабляться — если вы расслабитесь, то попадете в беду. Вы всегда ждете, наблюдаете, готовитесь…

И с тех пор, как я вышел, я с головой ушел в мотоцикл, в бизнес, а теперь и — в Дилан.

Это была одна скоростная поездка за другой, и я даже не подозревал, что мне нужно время, чтобы расслабиться и отдохнуть. Мне нужно подышать и отпустить себя. Все, что имеет для меня реальное значение, находится здесь, рядом со мной. Она в безопасности и улыбается. В этот момент мне не о чем думать или беспокоиться. Нет никакой непосредственной опасности, на случай которой мне нужно планировать. Мне просто нужно, чтобы она улыбалась, а все остальное решится само собой.

— Это место тебе очень идет, — говорю я ей, опускаясь на землю рядом с ней.

Погода не совсем пляжная, и моя задница уже чертовски замерзла, но я знаю, что просидел бы с ней всю ночь на этом прохладном песке, если бы она этого хотела.

Она глубоко вдыхает, словно впитывая все вокруг:

— Ты так думаешь?

Я киваю:

— Да, принцесса, я так думаю.

Она проводит рукой по песку и набирает горсть, а затем медленно выпускает ее обратно между пальцами. Это самое спокойное состояние, в котором я видел ее