Пожертвовать всем ради нее - Анна Жнец

Могла ли Алисия ему верить? Эльфы коварны и ненавидят ее народ.

Сидя на кровати, она обхватила себя руками еще крепче. Ее потряхивало.

Лорд Абракс сказал, что письмо — ловушка, что раб пытался задурить ей голову. Но зачем? Рассчитывал на лучшее отношение к себе? Надеялся, что Алисия освободит его от оков? Считал ее наивной дурочкой?

Опасный незнакомец враждебной людям расы, а она должна поверить ему на слово? Без доказательств?

С дрожащим вздохом Алисия задрала на себе рукав платья и посмотрела на черное пятно метки у сгиба локтя.

Если эльф невиновен и не желает ей зла, то как объяснить это уродливое клеймо на ее руке?

В висках молоточками застучала кровь. Алисия решила выбросить случившееся из головы и положиться на суждения лорда Абракса, человека, которого знала с детства. Но не думать о злополучной записке не получалось. Снова и снова она мысленно возвращалась к прочитанному и чувствовала в душе грызущий червячок сомнения.

А вдруг это правда? Что, если они ошиблись и настоящий разбойник, выпустивший в нее стрелу, разгуливает на свободе, а этот бедняга, написавший ей письмо, расплачивается за чужие преступления?

Прервав ход ее тревожных рассуждений, дверь в комнату начала отворяться. Вжавшись в изголовье кровати, Алисия следила за тем, как растет клин света на полу. Желтое мерцание факелов в коридоре смешивалось с лунным сумраком ее спальни.

— Шевели ногами!

В ее опочивальню грубо втолкнули раба. Следом зашли маркиз и его охранник.

Под взглядами троих мужчин Алисия натянула одеяло до подбородка. Что за безумная ночь! Дадут ей спокойствия или нет?

— Моя дорогая, — произнес маркиз подозрительно напряженным голосом. — Этот эльф опаснее, чем я думал. Пожалуй, будет разумнее Брейну до утра остаться по эту сторону двери, — и он кивнул на мужчину в кожаных доспехах с кинжалом на поясе.

На секунду Алисия растерялась. Услышанное не сразу обрело смысл, но потом картина в ее голове сложилась, и грудь девушки наполнилась воздухом.

— Нет, — сказала Алисия раньше, чем успела сообразить, что делает.

И удивилась сама себе.

Она возразила лорду Абраксу. Впервые в жизни пошла наперекор чужой воле. И ее голос при этом был непривычно тверд, словно принадлежал не ей, а какой-то другой незнакомой решительной особе. Он даже звучал иначе. Ниже. Грубее.

Она не хотела, чтобы охранник целую ночь ошивался в ее спальне, и прямо заявила о своем нежелании. Поразительно!

Смелость Алисии изумила не только ее саму, но и лорда Абракса. На некоторое время маркиз замер с открытым ртом.

— Но Алисия… — начал было он, но его подопечной понравилось говорить «нет», и она, отбросив привычную робость, повторила:

— Я не хочу, чтобы в моей комнате ночевала толпа мужчин. Мне очень сложно уснуть в чужом присутствии. Я чувствую себя сковано и неловко. Посмотрите на меня: я даже постеснялась переодеться в сорочку для сна, легла в постель в домашнем платье.

Лорд Абракс нахмурился, обдумывая ее слова.

Алисия была горда собой: в кои-то веки она не побоялась открыть рот!

Вдруг стало особенно важно настоять на своем, одержать эту маленькую победу над своей собачьей покорностью.

Видя, что жених собрался что-то ответить, Алисия поспешила заговорить первой:

— На этом эльфе ваши печати, милорд. Он не может мне навредить. Вы сами меня в этом убеждали не так давно. Пусть охранник сторожит в коридоре. Ничего страшного не случится.

Лорд Абракс колебался — морщил лоб, поджимал губы, то и дело косился на раба, но в конце концов отказался от дальнейшего спора. Видимо, понял, что опасаться и правда нечего.

— Хорошо. Будь по-твоему. Но если этот пес снова попытается с тобой общаться, сразу зови Брейна.

Алисия ликовала. Маркиз уступил. Впервые в жизни ей удалось добиться своего.

Ее подхватила такая мощная волна воодушевления, что она даже не заметила, как осталась с рабом наедине. Тот смотрел на Алисию в упор, сквозь разделяющие их косые лучи лунного света из окна, и словно искал что-то на ее лице. Но даже его прямой смущающий взгляд не мог испортить Алисии настроение.

— Спи, — она бросила эльфу вторую подушку, которой не пользовалась.

* * *

Подушка Алисии слабо пахла лимоном и вереском. Когда избранница отвернулась, Илриан вжался в мягкую ткань лицом и жадно втянул этот аромат ноздрями. Тело сразу откликнулось. Между ног стало тяжело и жарко, а в груди сладко заныло.

Ужасно захотелось запустить руку в штаны и приласкать себя внизу. Мощь любовного желания пугала. Никогда прежде Илриан не ощущал такой дикой плотской жажды. Даже когда был сыт, здоров и полон сил.

А теперь, избитый, истощенный, переживший агонию, он горел в огне. Прокушенный язык кровил. Голова болела от хватки колдуна, оттаскавшего его за волосы. Но телу было плевать. Оно молило о ласковых прикосновениях, дрожало и выгибалось, посылая безмолвные сигналы, наливалось тягучим, как мед, томлением.

В страстном угаре Илриан лег спиной на соломенную циновку, расстеленную на полу, накрыл лицо подушкой Алисии и глубоко, с наслаждением вздохнул. Его живот поджался. Мышцы на внутренней стороне бедер, высоко, у самого паха, несколько раз мелко сократились. Между ног полыхал самый настоящий пожар.

«Я не буду этого делать, — подумал Илриан, содрогаясь от желания. — Опасно. Если Алисия застукает меня за таким занятием… И что потом делать с испачканными штанами?»

Но пальцы отпустили подушку, и ладонь сама собой поползла вниз. Почти против воли хозяина. По груди, вздымающейся от тяжелого дыхания, по дрожащему животу, за пояс штанов.

Гладкий лобок был горячим, как печка. Ощутив прикосновение в столь чувствительном месте, Илриан едва не застонал.

«Боги, что я творю?»

Одной рукой он прижимал к лицу подушку, пахнущую Алисией, другой —обхватил свой влажный, изнывающий член. Мокрое движение кулаком — и Илриан едва не разрыдался от удовольствия.

«Что я делаю? Что делаю? Нельзя».

Но остановиться он не мог.

Аромат лимона и вереска щекотал ноздри, близость спящей Алисии дразнила воображение. Илриан был словно околдованный, словно пьяный.

Соски под тканью рубашки стянулись в тугие пульсирующие горошины. Горло пересохло. Лицу под подушкой было жарко — даже пот собрался под веками.

Извиваясь на своей собачьей подстилке, Илриан двигал кулаком в штанах. Не отдавая себе в этом отчета, качал бедрами, подкидывая их вверх, навстречу собственной руке. Набухший от крови член бился, как сердце, капал теплым соком на кольцо пальцев. Налитая мошонка колыхалась от резких, ускоряющихся толчков. Илриан жмурился