Кольца Лины - Наталья Александровна Сапункова

Но ленна ждала ответа, и я неловко кивнула. На самом деле, не урод, не такой уж старик — лет тридцать пять или чуть больше. Может, тридцать пять — это и многовато для восемнадцатилетней девушки, однако, насколько я помнила нашу историю, ничего особенного в таком браке нет. Она любит другого, и в этом ее проблема.

— Значит, нравится? Хочешь, тебе подарю?

Я покачала головой, еле заметно усмехнувшись — нет, барышня, не хочу.

— Зря отказываешься, Камита! Это младший князь Таума! Он посланник Винеты в Итсване. Его покойная жена считалась самой красивой и изысканной женщиной Винеты — после нашей королевы, разумеется. Нас будут сравнивать и говорить — где он подобрал эту чернавку? А он бы и не взглянул на меня, если бы отец не выслужился перед королевой. Прежняя княгиня дала ему трех сыновей, так что от меня сыновей не ждут, я должна рожать девочек! Буду пить специальные настои. Семье князя требуется княжна, которая была бы с их кровью, сколько можно усыновлять чужих девчонок? Так что, может быть, моя дочь когда-нибудь станет королевой Винеты. Такая честь — я буду матерью королевы! Ты ведь знаешь, что нынешняя королева — тоже княжна Таума? Тебе, вообще, известны такие вещи, а, Камита?

Ох, ленна Дана. Объяснила бы уже заодно, что такое есть младший князь, зачем князю непременно надо усыновлять чужих девчонок и с какой это радости ты станешь матерью королевы?

— Ах, Камита. Насколько тебе проще жить.

Да, ленна. Слов нет как проще…

Думаю, только из-за моей немоты ленна дала себе волю поговорить так, при других слугах вряд ли стала бы. А я вспомнила, что когда-то читала о невольниках, которым специально удаляли языки — чтобы не выдавали секреты хозяев. Немая и неграмотная служанка — в сущности, это просто клад!

Какое-то время ленна Дана стояла молча, вперив взгляд в портрет — мне показалась, что она, скорее, глядела сквозь полотно. И вдруг заговорила, медленно, размеренно. А я… я даже не сразу вникла в то, что слышу. Мне показалось, что если я все это время сходила с ума, то вот теперь, наконец, сошла окончательно…

О лукоморря дуб зельеный,

слатая цеп на дьюбе том.

И дньем и ночю кот учьенный

Ходит по цепьи кругом…

Ленна читала стихи, читала и читала, слегка коверкала слова, пропуская некоторые строки, и, как мне показалось, смысла произносимых слов не понимала. Но у нее получалось проникновенно. Покончив с дубом у Лукоморья, она перескочила на "Сказку о царе Салтане", но тут ограничилась парой строф, и замолчала. Видимо, мой взгляд был очень уж выразительный, потому что она улыбнулась и объяснила:

— Это сильные заклинания, меня им дед научил. Она возвращают душевное равновесие. У меня их много, Камита, но увы, они написаны знаками, которые я не могу прочесть. А ты чувствуешь силу этих слов?

Ну еще бы. Я улыбнулась и кивнула. Да здравствует Пушкин! Мог ли он хотя бы вообразить, что его строки когда-нибудь станут утешать иномирскую барышню, которая закручинится из-за немилого жениха?

И вдруг я поняла. Точнее, вспомнила: Митрина ведь упоминала про пришельца из моего мира, который рассказывал ей про телефоны с проводами. И это, конечно, было не слишком далеко отсюда! Надо думать, мы с ним попали сюда через одну дырку в пространстве… или где там эта дырка… точнее, Дверь? Значит — дед ленны Даны? Точнее — отец первой жены здешнего именя.

Если так, то этот человек здесь жил, и жил долго, раз обзавелся семьей, во всяком случае — дочерью. От него что-то осталось, кроме внучки, читающей Пушкина? Его дом? Его вещи? Раз он читал внучке стихи, то, наверное, был грамотным человеком, который мог оставить, к примеру, записи? И чего он добился за свою жизнь здесь? Ведь начал-то, наверное, с того же, что и я, то есть попал сюда, в чем был, и учился говорить и писать, если ему, как и мне, не помогла овладеть языком какая-нибудь добрая знахарка.

Или?..

Ну какие могут быть "или". Разве что предположить, что он был магом, который сам открывает Двери, но тогда Митрина так бы и сказала. Он попался случайно, в эту жуткую межпространственную ловушку — как и я.

И он не был немым — а это уже бонус! Если бы я могла сейчас словно бы ненароком задать ленне парочку вопросов…

— Ты как-то странно на меня смотришь, Камита, — ленна нахмурилась.

Я опустила глаза и отрицательно качнула головой, постаравшись придать лицу безмятежное и покорное выражение.

— Камита, мне сказали, что ты хочешь поехать со мной в Андер, это правда? Зачем? Тебя там кто-то ждет?

Сказать "нет"? Меня ждут мама, Димка, дядя Гоша, мои двоюродные братья, мои друзья и моя жизнь. Путь к ним идет через Андер. И я уверенно кивнула.

— А кто?..

Ах, ленна, как, ты думаешь, я отвечу?

Это похоже на игру, в которой надо отвечать на вопросы, используя лишь слова "да" или "нет", и, соответственно, задавать правильные вопросы. А мне настойчиво задают неправильные.

— Как жаль, что ты не можешь объяснить, — спохватилась ленна, — ну ладно, я поверю. Так и быть, постараюсь, чтобы ты попала в Андер — чего уж там, в самом деле. К чему тебе здесь оставаться, у моих дорогих отца и братца? Ты в Андер убегаешь, да? Я поняла. А пока пошли в швейную, меня будут мучить примерками.

И я потопала за ней следом, размышляя над последними словами — они так меня озадачили, что я даже забыла ненадолго про ленниного дедушку. Что значит "спостараюсь"? Ей надо просто взять меня в Андер! Разве это не от нее зависит? Да ей только поднять крик и расколотить тарелку — "и делай все, что хошь"…

Лишь только представилась возможность, я первым делом вернулась в комнаты ленны, одна из служанок занимались там своими делами и на меня не обратила внимания — все они привыкли уже, что я иногда захожу. Первым делом я кинулась в спальню, к столу, на котором лежали книги, еще точнее — к той книге, завернутой в бархат. Шестое чувство теперь настырно твердило, что найду там не магию а что-то мне интересное. Так и есть — книга в мягкой кожаной обложке оказалась тетрадью с рукописными записями на русском языке. Но…

Я перелистнула несколько страниц. Стихи, только стихи! Пушкин, Блок, Цветаева, Мандельштам, Высоцкий, и еще много мне неизвестных.