Кошмары из серы - Кел Карпентер

— Ты никогда не рассказываешь о том, что произошло, — сказала я. Это был мой способ подтолкнуть, но совсем чуть-чуть. Если она хотела поговорить, это был ее выбор; такой же, как если бы она предпочла молчать.

— Это все еще происходит, — пробормотала она. Я сделала паузу, от жуткого тона ее голоса у меня по коже побежали мурашки.

— Что ты имеешь в виду? — Сказала я медленно. Мойра остановилась, и, поскольку мы были в конце группы, никто не обратил на это внимания. Она посмотрела на ночное небо. На Земле оно было бы туманным серо-голубым, слишком темным, чтобы что-то разглядеть. Здесь оно было более насыщенным, и небо сияло, как морская краска, разбрызганная по холсту. Звезды вспыхивали, как сверкающие драгоценные камни, на фоне затемненной атмосферы.

— Наша жизнь изменилась в тот день, когда Аллистер внес за тебя залог. У нас было много взлетов и несколько довольно низких падений. Меня похищали, накачивали наркотиками, пытали, сажали в тюрьму и морили голодом до определенной степени, когда нам с Бандитом приходилось делиться любой едой, которую мы находили. — У меня пересохло во рту, и я пожалела, что спросила об этом сейчас, но я открыла дверь, чтобы она могла заговорить. Мне нужно было услышать, что она хотела сказать. — Я думаю, если бы мы смотрели только на плохое, люди бы удивлялись, почему я все еще с тобой. Почему я решила быть рядом с тобой все эти годы. Почему я решила последовать за тобой в Ад. Но знаешь что? То же самое можно было бы сказать и о тебе со мной.

— Я помню тот день, когда ты заступилась за меня перед Брейденом Паттерсоном. Он не переставал швырять камни, и ты ударила его по лицу с такой силой, что его нос больше никогда не был прямым. Как и твой указательный палец правой руки. — Мои руки согнулись, когда я вспомнила удар. — Ты сражалась с людьми ради меня. Ты рисковала собой снова и снова. Тебя дразнили и мучили, и если мы обе будем честны, той ночи в «Ящике Пандоры» никогда бы не случилось, если бы я не настояла на том, чтобы пригласить тебя куда-нибудь одну, потому что я не люблю делиться. — Я открыла рот, чтобы опровергнуть это, но легкий палец лег на мои губы, приказывая мне замолчать. — Мы причинили друг другу боль из-за общения, но мы также дополняли друг друга способами, которые никто другой не понимает. Ты хотела знать, почему я не рассказываю о том, что произошло? О моем времени с Ле Дан Биа, о моем переходе, о том, что меня заклеймили — дело в том, что я все еще живу этим. Каждый день с тобой я готовлюсь к следующему ужасу, с которым могу столкнуться.

Я в ужасе от того, что однажды мы будем на волосок от смерти, и я вот так потеряю тебя, — она щелкнула пальцами, и это отдалось эхом в моих костях. — Итак, я не говорю об этом. Я готовлюсь. Я тренируюсь, когда никто не видит. Я слушаю то, что люди не говорят. Я наблюдаю за миром вокруг нас. Потому что наша жизнь все еще меняется, и пока это не прекратится, я не намерена останавливаться, чтобы подумать о том, что произошло, и позволять этому отвлекать меня. В ту секунду, когда я это сделаю, кто-то может нанести удар, и тогда все разговоры в мире не будут иметь значения, если ты уйдешь. Злость не будет иметь значения, если ты уйдешь, потому что все, что у меня останется, — это я сама и мои собственные обиды. И это худшее место, где я могу быть.

Я уставилась на нее и не могла подобрать слов.

Конечно, никто не похож на нее. Мойра не разговаривала, потому что существовала в вечном состоянии борьбы или бегства. Наша жизнь была опасна, и она была абсолютно права в том, что мы причиняем друг другу боль из-за общения, но она была также права и в том, что я не стала бы причинять боль, если бы это означало незнание ее. Она не говорила об этом и не позволяла себе чувствовать это, потому что мы все еще жили этим.

И для нее отсутствие этого чувства означало, что она была лучше подготовлена к тому, чтобы продолжать в том же духе.

Сдерживать эмоции никогда не было моим призванием. Я была из тех, кто выплескивал все это наружу и преодолевал это, но не Мойра. Она крепко держала это в себе, превращая в топливо для того, чтобы творить и быть лучше, и в конце концов… она взрывалась.

Сегодня был не тот взрыв, а его создание.

Она заложила себе фундамент, построенный на злобе, надежде, вине и любви. Она превратила себя в совершенную катастрофу. Дикая. Страстная. Разрушительная.

Я обняла ее за плечи и притянула к себе, зная, что скоро наступит день, когда при правильном стечении событий она взорвется — и тогда ничто не удержит ее вместе.

— Я люблю тебя, Мойра, — пробормотала я ей в плечо.

— Я тоже тебя люблю. Вот почему мне это не нравится. — Не нужно было быть гением, чтобы понять, о чем она говорила. — Она выбрала слишком удобный момент. Райстен думал, что она умерла три тысячи

лет назад, а теперь вдруг она появляется? — Мойра усмехнулась. — Тьфу ты. Эта сука здесь, чтобы вбить клин. Вот почему я вышла из себя, когда она снова попыталась его поцеловать.

Я замерла, и обе мои брови взлетели к линии роста волос. — Опять?

— Он оттолкнул ее во второй раз, — сказала Мойра. — Но тот факт, что он сказал ей, что он женат, и она все еще пыталась провернуть это дерьмо… Я просто не могла остановиться. Я устала от всех этих мелочных сучек. Ты не станешь обращаться с ними по-звериному, но меня ничто не остановит. Я никто. — Она пожала плечами с озорной улыбкой на губах.

— Ты не никто, — возразила я. Она запрокинула голову и издала громкий, неприятный смешок, от которого половина демонов в масках обернулась, чтобы посмотреть на нас.

— О, детка, я никто, но меня это устраивает. Быть твоим фамильяром — более чем достаточная ответственность. — Она похлопала меня по спине. — Это значит, что я могу делать все самое интересное, например, придираться к Всадникам, потому что они ни хрена не могут с этим