Беда опера Тихого, или Женюсь на тебе, рыжая - Ульяна Николаевна Романова

— Начальник, не имеешь право не принять заявление, — нагло заявил он, вальяжно растягиваясь на стуле.

Вправить ему колени в обратную сторону захотелось с особой жестокостью.

А кузнечик продолжил:

— Я копию для прокуратуры сделал. Ты же не хочешь проблем и прокурорской проверки?..

Ты гля какой, проверками мне угрожает. Разборки с прокуратурой не входили в мои планы, но меня в тот момент не волновали.

Думай, Тихий. Думай. От чего тебя отвлекают? Ради какой цели он здесь?

Судя по всему, кузнечик пока не в курсе, что Хиросима его узнала. А вот он точно знал, кто она, и пришел сюда с конкретной целью: подставить ее и занять этим делом меня.

Прежде чем позвонить тыковке, я набрал Сан Саныча, потому что проблемы разрастались как снежный ком, вокруг нас что-то происходило, а мы были не в курсе.

Чего-то не знать я не любил. Еще больше мне не нравилось, когда меня пытались использовать втемную. И окончательно выводило из себя то, что во всю эту ситуацию с ослиным упорством пытались втянуть мою рыжую.

Ради того, чтобы она была в безопасности, я сейчас готов был на нарушение закона и банальную черепно-мозговую индивидууму семейства кузнечиковых.

— Что, говоришь, у тебя украли? — Мой голос звучал совершенно спокойно.

— Портмоне, начальник, — как для слабоумного повторил кузнечик, — в автобусе. Рыжая девчонка, ты ее быстро найдешь. Серафима зовут. Она в университет ехала со мной в автобусе, ну я подкатил, необычная она, рыжих у меня еще не было… Ну, для коллекции, ты же понимаешь? Всегда было интересно, а рыжие везде рыжие или нет?

Вывернутых коленей у него тоже еще не было…

— Продолжай, — ровно попросил я.

Внутри все клокотало и требовало крушить и убивать.

— Ну вот. В автобусе портмоне было, я девчонку до универа проводил, за ворота вышел, глядь, а кошель кто-то тиснул. Ну, я ее поискал, но не нашел.

— А сразу почему заявление не написал? Если пропажу в тот же день обнаружил.

Я тянул время. Мне нужно было, чтобы Сан Саныч успел приехать и чтобы Хиросима оказалась рядом со мной.

Инстинктивно хотел, чтобы она оказалась под моей защитой. Не мог ее даже Римиру доверить. Да и план созрел. Ну, как план… Импровизация, но должно сработать, если я хорошо изучил рыжую…

— Да с бодуна был, голова болела, проспался и сразу пришел. Ты заявление-то прими, начальник.

— Приму, зайчик, приму, — я так улыбнулся, что кузнечик вздрогнул.

И на дверь покосился.

Держи себя в руках, Тихий. Главное — не сорваться именно сейчас.

Я достал лист бумаги, ручку и протянул кузнечику:

— Пиши все как было.

— Так я уже записал, начальник, ты меня за дурака-то не держи.

— Давай сюда, — я протянул руку, забрал у него бумаги и быстро пробежал глазами:

— «Шапку» неправильно оформил, переписывай.

— Все там правильно, — огрызнулся ошибка природы.

— Фамилия пишется через «о», а ты написал через «а», — не согласился я.

Еще немного, и он из отдела поедет в травму. Или сразу в морг!

— Там «о». Вас, ментов, читать не учат?

— Оскорбление сотрудника? — Я приподнял одну бровь.

— Щас, — сдался кузнечик.

И в тот момент в мой кабинет, как каравелла по зеленым волнам, вошла Хиросима. Заметила меня, сидящего за столом, перевела взгляд на кузнечика, сидящего напротив, и удивленно округлила глаза.

— О, а вот и она! Ты мой кошель тиснула, рыжая, — наехал на нее кузнечик.

Кто бы знал, чего мне в тот момент стоило промолчать, — дал бы медаль.

— Я? — Хиросима мотнула головой и ткнула себя указательным пальцем в грудь.

— Гражданин Дураев написал на вас заявление, гражданка, — встрял я.

— На меня?

Умница, девочка, вспыхнула мгновенно!

Она уперла руки в бока и пошла унижать кузнечика взглядом.

— Ты, ты, — скабрезно улыбаясь и только что не облизываясь, закивал болезный.

— Присаживайтесь, гражданка, протокол будем составлять, — прокашлялся я.

— На меня? — Кажется, рыжую немного заклинило, а на меня перевели полный недоумения и ненависти взгляд.

Понял, сегодня я у царевны в немилости. У Хиросимы даже веснушки стали ярче, словно она именно ими расстреляет меня — сразу после того, как тараканы в ее рыжей голове вынесут мне вердикт.

— Поступило заявление, я обязан проверить. Присаживайтесь, — я указал на стул, стоящий у противоположной стены от кузнечика.

И внимательно следил, чтобы расстояние между ними было приличным, чтобы в случае чего вмешаться.

— Я его ограбила? Кузнечик, ты ничего не перепутал? Вы тут вообще обалдели?

— Присаживайтесь, — надавил я.

Хиросима фыркнула, скрестила руки на груди и с размаху села на стул, переводя ненавидящий взгляд с меня на кузнечика.

В отличие от меня, рыжая своих эмоций не скрывала. Просто не умела. В ее стандартных настройках такой функции пока не появилось.

— И что я у тебя украла? — презрительно уточнила она.

— Кошель, малая, портмоне, там деньги были, карточки. В автобусе и тиснула. А я, между прочим, с серьезными намерениями к тебе подкатил тогда. На свидание позвать хотел. Рыжая, а ты во всех местах рыжая? — заиграл он бровями. — Покажешь — я заяву заберу.

— В парке к кузнечикам будешь свои серьезные намерения демонстрировать, сморчок длинноногий! — сорвалась рыжая.

— Ах ты сучка рыжая! — подскочил кузнечик.

Я ждал именно этого момента. И все ставки делал на взрывной характер Хиросимы.

В одно движение встал между ними, скрутил ему руки за спину и вызвал пацанов:

— Этого в обезьянник! — рявкнул я. — За нападение на сотрудника.

— На какого сотрудника? — вопил кузнечик. — Охренели, что ли? Не нападал ни на кого!..

Парни его слушать не стали, просто завернули в букву «зю» и увели.

— Сиди здесь! — приказал я сопящему рыжему чуду, которое горело жаждой мести, и вышел из кабинета.

Проконтролировал, чтобы парни забрали у кузнечика телефон, и попросил пока не оформлять и не позволять никому звонить.

А когда вернулся, злая Хиросима что-то увлеченно писала. Покосилась на меня, отбросила ручку на столешницу и нервно всплеснула руками. Открыла рот, закрыла, а я осторожно взял лист со стола и вслух зачитал:

— «Отдам опера в добрые руки. Даром! Обаятельный псих, хам и очень неприятный тип привлекательной наружности. Ибо бесит! Ничего не крала, не была, не знала, не участвовала, вора тоже не видела!» — зачитал я ее опус вместо подписи в протоколе. — Рыжая, опять твои выкрутасы?

Я смял заявление кузнечика, красиво дополненное криком души рыжей прелестницы, и выбросил в урну.

— Мои? — у Хиросимы глаз задергался. — Опер Леха, ты обалдел? Ты меня зачем вызвал? Чтобы в краже обвинить? А