Жаркое соперничество - Рейчел Рид

Парень — собеседником оказался нападающий «Торонто» — пожал плечами.

— Подумал, возможно, вас вместе посадили за детский столик или что-то типа того.

— Нет, — повторил Шейн. — Я его не видел. Вообще.

— Ну что ж. Поздравляю, малыш.

Он сжал плечо Шейна и прошел мимо него.

В помещении было жарко. Слишком многолюдно. Большая часть парней поснимали пиджаки и галстуки. Становилось все труднее переносить атмосферу этого мероприятия насухую.

Шейн поискал глазами родителей. Он заметил отца, который сидел на стуле и пил, вероятно, свой любимый «Спрайт». Мать Шейна беседовала с одним из звездных голкиперов.

— Я выйду подышать воздухом, — сообщил Шейн отцу. — Буквально на минуту. Скоро вернусь.

— Конечно, — ответил отец. Он выглядел утомленным. — В любом случае, через минуту я попытаюсь убедить твою маму, что пора уже спать.

— Удачи, — улыбнулся Шейн.

Покинув зал, он мгновенно почувствовал облегчение — прохладный воздух от кондиционера беспрепятственно струился по почти пустому коридору. Он на минуту прислонился к стене и выдохнул.

Ему стало интересно, в каком номере остановился Розанов.

Нет, не интересно, осадил себя он. Розанов вел себя как долбанный ребенок и не заслуживал... ничего.

Но был ли Розанов действительно так расстроен? Обычно он казался невозмутимым и собранным. По ожиданиям Шейна, он должен был появиться на вечеринке хотя бы для того, чтобы показать всем, что его не беспокоит проигрыш.

Розанов мог тусоваться где угодно. В казино. В барах. А мог находиться в своем номере. Или... в чужом номере. Или в своем, но с кем-то еще.

Шейн нахмурился. Он достал из кармана смокинга телефон, чтобы узнать время. Было почти два часа ночи. Ну и что с того? В Лас-Вегасе время ничего не значило. Этот город никогда не спал.

Шейн никогда раньше не был в Лас-Вегасе. Он прилетел только накануне вечером и еще не успел осмотреть достопримечательности. Скорее всего, такой возможности у него и не оставалось, поскольку на следующий день он улетал. При заселении ему сказали, что с крыши отеля открывается потрясающий вид на город. Почему бы не убедиться в этом? Тем более он ощущал смутное беспокойство и не имел желания возвращаться на вечеринку.

Он поднялся на лифте на самый верх. Вместе с ним в кабине оказалась троица шумных, пьяных девиц. Он прижался к с стене в дальнем углу и смотрел на меняющиеся световые цифры этажей на табло лифта.

— Боже мой! У тебя сегодня свадьба? — неожиданно спросила одна из девушек.

— Пардон?

— Смокинг, — объяснила она. — Ты сегодня женился?

— А-а. Нет.

— У него нет кольца, — прошептала одна из ее подруг.

Все трое разразились смехом.

Шейн снова перевел взгляд на цифры над дверями. Те сменялись недостаточно быстро.

— Ты поднимаешься в Стратосферу? — спросила первая девушка.

— Куда?

— В Стра-то-сфе-ру, — повторила она, уже медленнее.

— Хм...

— «Стратосфера», — объяснила другая ее подруга. — Бар на крыше.

— На крыше есть бар?

Они снова засмеялись.

— Ты такой милый, — Они втроем согласно кивнули и еще немного похихикали. — Пойдем с нами в бар!

— Я не могу. Извините.

Господи, как же долго поднимался этот лифт.

Когда все они наконец добрались до верхнего этажа, девушки, казалось, уже забыли о Шейне. Они, спотыкаясь, вышли из лифта и повернули направо, предположительно в сторону бара на крыше. Шейн повернул налево.

Из бара доносился шум. Пульсирующая музыка и громкие пьяные голоса. С противоположной стороны крыши был тихий уголок, откуда открывался вид на город. Подобные места обычно использовались для свадебных церемоний. В третьем часу ночи там было пусто.

Почти пусто.

Поначалу Шейн не заметил его. Одетый в черный смокинг, облокотившийся о перила, Розанов сливался с окружающей темнотой. Но затем он поднял голову и выпустил белое облачко дыма.

— Не кидай вниз окурок, — сказал Шейн, остановившись у него за спиной.

Розанов повернулся. Он даже не удивился, увидев Шейна. Сделав еще одну длинную затяжку, он спросил сдавленным голосом:

— Ну что, вечеринка закончилась?

— Нет. Мне просто захотелось подышать воздухом.

Розанов выдохнул. На мгновение его лицо скрыл табачный дым, прежде чем рассеяться в ночной прохладе.

— Такой волнующий вечер для тебя.

— Наверно.

Розанов закатил глаза.

— Наверно.

— Приз мог достаться любому из нас.

— Он достался тебе.

— Да, но ты же понимаешь. Никто не знает, как решаются такие вещи. — Шейн не понимал, зачем он вообще это говорил. Ему не за что было извиняться. Он заслужил этот ебучий трофей. — Значит, ты просто дуешься здесь весь вечер? Тебя так сильно беспокоит, что я выиграл? — Розанов сделал еще одну затяжку и снова отвернулся. Он пробубнил что-то под нос. Шейн не расслышал. — Что? — спросил он, подходя к перилам и становясь рядом с Розановым.

— Не все крутится вокруг тебя, Холландер.

Произнося это, он не смотрел на Шейна. В его голосе не было злости. Он звучал просто... устало. И печально. Шейн рассматривал его профиль. Гнев улетучился, он обнаружил вдруг, что Илья Розанов оказался ему небезразличен. Это ощущалось довольно странно.

— Так в чем же дело?

Розанов бросил окурок под ноги, затушил носком ботинка и невесело рассмеялся.

— Что тебе нужно, Холландер?

— Ничего. Я просто хотел подышать воздухом. Полюбоваться видом.

— Ну что ж, — сказал Розанов, взмахнув рукой в воздухе, — вот он, вид. — Шейн перевел взгляд на раскинувшуюся внизу панораму ночного города, но быстро вернулся к лицу Розанова. Тот крепко сжал челюсти. — Я возвращаюсь в Россию. Через три дня.

— Ого. — Они оба долго молчали. Шейн гадал, хотел ли вообще Розанов продолжить беседу. Он решил не настаивать. Они ведь не были друзьями. — Мне пора, — сказал он после нескольких минут созерцания города. — Родители могут быть еще на вечеринке.

— Родители. Понятно.

— Наверно... Думаю, увидимся уже в следующем сезоне.

Шейн протянул руку. Розанов задумчиво посмотрел на нее. Затем он повращал головой, осматриваясь вокруг.

Через долю секунды Шейна оторвали от перил и прижали к стене. Розанов грубо удерживал его за руки, впиваясь пальцами в бицепсы, и жадно целовал в губы.

Шейн запаниковал. Это было чертовски опасно, блядь. И глупо. И только все усложняло. И...

Он отвечал на поцелуй столь же яростно. Нахуй этого парня! Это же надо было