Грехи царя Омара - Шахразада

Жаркий день объял столицу страны Ал-Лат. В полуденном мареве исчезли границы между небом и землей, с белесого неба на мир лилось огненное дыхание солнца. Но в царском саду было зелено и куда прохладнее, чем за его стенами. Бесчисленные фонтанчики разбивали прозрачную гладь крошечных прудов, в которых шевелили плавниками огромные красные рыбины. Дорожки между деревьями золотились мелким песком, а в ветвях, невидимые глазу, пели птицы.

Мансур и Саид готовились к схватке. Это был обычный учебный бой на мечах. Сегодня наставник захотел показать владыке, каких поразительных успехов добились его ученики. Но царь Омар, отговорившись делами, удалился в коридоры дивана, а царица Амани, которая, к слову, ни за какие богатства мира не пропустила бы мига победы своего сына, с удовольствием восседала сейчас в тени акации.

Уже не раз мысленно она возвращалась к недавнему разговору с сыном. Вернее будет сказать, что он просто не выходил у нее из головы. Да, мальчик прав в своих опасениях – из братьев, особенно старшего, Саида, вырос достойный соперник. Страшный еще и потому, что сын Ясмин, похоже, вовсе не помышлял о троне. Он был готов к защите царевича Мансура – его, собственно, и воспитали телохранителем. Но если среди противников царя найдется изворотливый шпион или хитрый интриган… О, тогда сила, ловкость и небольшой ум Саида превратятся из щита для царевича Мансура в меч для него. И потому судьба старшего сына наложницы была решена.

Но решить – это так мало… Важно еще выполнить задуманное. И только этим утром, утром будущего торжества царевича, Амани вспомнила о старом кошеле, по-прежнему лежавшем в черном сундуке царицы. Вместе с одеянием, которое было на Амани в ту ночь, когда царица Хаят умерла. (Даже про себя Амани не могла произнести слов: «когда я отравила царицу…»). Никогда более не надевала дочь визиря тех одежд, а потому никто и пальцем не касался щедро вышитого кушака с пришитым к нему кошелем. В котором должен был по-прежнему лежать заветный флакон с зельем, дарующим сон. Иногда сон вечный.

Так оно и оказалось. И кушак был на месте, и кошель. И в кошеле все еще хранились кольца, которые тем вечером сняла будущая царица Амани, и… синий флакон. Царица подняла его к свету и увидела, что зелье все еще там, что почти два десятка лет не смогли уничтожить коварный напиток.

«Ну что ж, Саид, сын наложницы… Знай, что я не питаю к тебе злых чувств. Но у царя должен остаться только один наследник. И это не ты…»

Но как подать юноше чашу с ядом? Недостойно же будет самой царице поднести чашу с напитком, пусть даже и царскому сыну. Но решение нашлось мгновенно. Весь дворец знал, что после схваток на мечах, будь то жаркий день или прохладный, царевич освежается спелыми сочными фруктами. А вот Саид, его постоянный партнер в каждом учебном бою, пьет сладкий шербет.

«Да будет так! Миг торжества моего сына станет последним мигом твоей жизни, мальчик… И да хранит Аллах милосердный твою матушку, сегодня я все же отберу у нее то, что когда-то сама, неразумная, ей подарила!»

И вот пришел час боя. Юноши надели защитные кожаные доспехи с нашитыми медными пластинами, наставник проверил, хорошо ли держатся специальные пробковые колпачки, которыми были увенчаны кончики мечей. В тени акаций расположились те, для кого царевич и его друг должны были дать представление – царица Амани и мать Саида, Ясмин, любимая наложница царя Омара. Уже давно царица не опасалась ее. Но привычки были по-прежнему сильны, и в присутствии посторонних Амани все так же вела себя с Ясмин как с любимой подругой. На низком столике красовалось чудовищных размеров блюдо с фруктами для царевича и высокий кувшин с питьем для Саида. Никто не смел дотронуться до угощений, предназначенных для юношей. Даже мухи, которых отгонял огромным опахалом раб-нубиец.

Часы на дворцовой башне пробили полдень, и барабан зарокотал. Соперники встали в позицию, бой начался.

Царевич Мансур сражался в красном кафтане и красных шелковых шароварах. Саид, сын наложницы, всегда предпочитавший яркие цвета, в этот раз надел черный кафтан. Вот так и сошлись черная и красная молнии. Немногочисленные зрители замерли. Удары, пусть и не смертельные, сыпались градом, лица соперников стали злыми и сосредоточенными. Из глаз Саида исчезло всякое миролюбие…

Наставник, закусив губу, пристально следил за обоими учениками, чтобы прервать бой, как только кому-то из них начнет грозить серьезная опасность. Он не знал, что серьезную опасность он вызвал сам, поставив друг против друга царского наследника и того, кого Мансур считал своим врагом.

«Мальчик мой, будь рассудителен, не давай гневу взять верх над разумом! Удержись! Останься мудрым царевичем!» – мысленно молила Амани, до боли сжав кулаки.

«О Аллах милосердный! Что они делают! Это же учебный бой! А наши петушки, вместо того чтобы доставить зрителям удовольствие, решили всерьез выяснить отношения…» Увы, наставник был прав – ярость схватки увлекла обоих соперников. Они уже не думали о том, кто они… Кровь кипела в их жилах, а глаза не успевали следить за ударами соперника…

– Саид, сынок! – Голос Ясмин в звоне клинков был почти не слышен. Но этого хватило, чтобы разум начал брать верх.

Черты лица Саида разгладились, в глазах опять загорелся смех. Удары становились все более размашистыми. Более он уже не пытался сражаться – теперь лишь дразнил царевича, делая широкие жесты и комично склоняясь перед Мансуром. Тот сначала не понял, что соперник перестал биться всерьез, и сделал два быстрых выпада. Но Саид смог парировать их, и тогда царевич наконец услышал его тихие слова:

– Угомонись, брат мой! Это же просто танец на потеху публике!

Красный туман ярости перед глазами Мансура рассеялся. Он увидел и ужас в глазах царицы, и ее крепко сжатые кулаки. Словно услышав мысли матери, он начал успокаиваться. Его меч по-прежнему отражал удары Саида, но теперь оба просто играли, стараясь доставить удовольствие немногочисленным зрителям.

Наконец барабан замолк. Усталые юноши опустили мечи.

– Аллах милосердный, ученики мои! Что с вами вдруг случилось? – Наставник не знал, к кому бросаться раньше, укорять или хвалить, порицать или пытаться найти раны.

– Учитель, это же была просто игра!

– Ах, Саид, если бы я не видел твоего лица… И вот это…

Учитель показал на разрезанный в нескольких местах рукав камзола царевича. Да, верхушку меча защищал пробковый наконечник, но широкое лезвие тоже могло нанести увечья.

Царевич Мансур усмехнулся:

– Не стоит так кричать, учитель! Посмотри лучше на кафтан Саида.

Подол кафтана постигла та же печальная участь, что и рукав – ткань была в трех местах рассечена и теперь висела длинными полосами.

– Мальчишки! Ну чему я вас учил!

– Не стоит кричать на царевичей, – попросила Ясмин. – Они просто не смогли удержаться и немножко подразнили друг друга!

– О нет, сестра моя, мать царского сына! – В голосе царицы был слышен гнев. – Это дурной поступок! Царевичам не пристало так себя вести!