Беременность не болезнь - Евгения Пастернак

А может, еще не поздно? Может, еще можно позвонить Андрею, он вернется и вытурит Марашку. Не может же Наталья серьезно любить этого придур… Дурака этого.

– Ты можешь пять минут быть серьезным? – спросил я Марашку.

– Я всегда серьезен.

– Да нет, на самом деле!

– Я на самом деле.

Я посмотрел на трубку, не веря своим ушам. Мы сказали уже по две фразы, а Шура ни разу не попытался выпендриться. Может, я номером ошибся?

– Это очень важно, – на всякий случай уточнил я.

– Я слушаю.

– Понимаешь, шутки шутками, но ты все-таки женат.

Трубка молчала.

– Ты меня слушаешь?

– Да, конечно, – ответил Марашко, – продолжай.

– Дело серьезное, так что будь любезен не ерничать.

– Да, понимаю. Я совершенно серьезен. «Сейчас что-нибудь ляпнет! – понял я. – Ну что за

несолидный тип!»

– Я тут узнал, что Наташа… короче, она беременна.

– Да, знаю, я ее уже поздравил.

– Ага… И чего теперь?

– Как чего? Будет рожать. У нее такой возраст, тянуть опасно, а то второго раза может и не быть.

Шура был таким рассудительным, что это не могло не быть издевательством. А я по-прежнему не понимал, как он меня дурит. У меня аж скулы свело.

– А ты?

– А что я? У меня жена, ребенок.

– И ты не будешь с ней теперь встречаться?

– Почему? Если пригласит, зайду в гости. У нее же мужик есть.

– Да, только учти, что у нее мужик есть. То есть… ты уже знаешь?

– Безусловно.

Вот это «безусловно» добило меня окончательно.

– Хватит иронизировать! – заорал я. – Что за мода: устраивать из всего балаган? Влез в чужую жизнь и еще демонстрирует свое остроумие!

– Минуточку, – сказал Марашко. – Я просто выполнял твою просьбу.

– Нечего на меня валить! Ты что, маленький мальчик? Не можешь отвечать за свои поступки?!

– Я не понял, что ты от меня-то хочешь?

– Да пошел ты…- я чуть не назвал точный адрес, но вовремя заметил боковым зрением заинтересованную Машкину физию.

Некоторое время я провел в ванной, держа голову

под струей воды.

На выходе меня встретили мои женщины.

– Ну как? – спросила Катя.

– Ничего, – ответил я, – немного успокоился.

– А ты мокрый! – обрадовалась Машка.- Аи, не брызгайся.

– Кто успокоился? Маша, отвали от дяди Сережи. Я вообще-то про поэта твоего спрашивала.

Я только махнул рукой. Машка тут же повисла на моей левой ноге. 268

– Это бесполезно, – вздохнул я, пытаясь стряхнуть цепкую девочку.

– Он спорил?

– Наоборот, во всем соглашался, – я оставил попытки вернуть свободу собственной конечности. – А это тревожный признак.

– Покатай меня! – провизжала Маша снизу.

– Маша, угомонись, – сказала Катя. – Понятно. Пойду поговорю с Натальей. Она женщина умная. Думаю, я смогу ей все объяснить.

Я всецело поддержал супругу. Мне очень не понравился наш разговор книгоиздателя с поэтом. В таком состоянии Марашко мог натворить всяких глупостей. Я двинулся к телевизору, с трудом переставляя ноги – Машка оккупировала уже всю нижнюю часть моего туловища.

Несмотря ни на что, Наташка пребывала в замечательном расположении духа.

– Значит так, – вещала она, носясь по квартире, – в этой комнате я сделаю детскую. Тут поставлю кроватку, здесь нужно сделать шкаф. Или лучше большое купе? Или комод удобнее? А пеленальный столик нужен?

– Нужен.

– Так. Значит, здесь будет пеленальный столик.

– Наташ, а работа?

– А что работа? Уйду в оплачиваемый декретный отпуск.

Я все никак не могла заставить себя спросить про Марашку. С одной стороны любопытно, а с другой – не хочется сыпать соль на раны беременной женщине.

– Ну а здесь мы будем спать. Ребеныш в кроватке, а мы на диване. Кровать придется пока выбросить, а то в комнате не развернуться. Купим себе огромный такой диван, я тут недалеко в мебельном видела такой офигенный диванище. По нему потом ползать будет удобно.

Будете приходить в гости со своей Наташкой по нашему дивану ползать.

Я уже почти вообразила себе, как мы с будущей Наташкой ползаем по офигенному дивану, но споткнулась о слово «мы». Кто «мы» будем спать на диване? Я похолодела. Интересно, а Наташка знает, что Марашко женат? А если нет? Если он ей совсем задурил голову и наобещал жениться?

– А ты Шуру давно видела? – я решила начать издалека.

– Он сейчас в командировке, вернется послезавтра.

– А он рад?

– Что вернется?

– Нет, что ты… что у тебя… ну…

– Что ребенок будет? А чего ему радоваться! Я же девочку хочу, а он говорит, что и так бабы все заполонили. Я ему объясняю, что мальчик во мне не выживет, а он говорит, что… Извини, у меня где-то мобильник звонит.

Наташка ломанулась в коридор.

– Да. Нет, еще не толстая. Нет, мебель сама не двигаю. Возвращайся уже скорее. Как не приедешь? Почему? Обижусь… А какой подарочек? Большой? Нет, большой не хочу, хочу дорогой. Ладно, три дня еще подожду. Целую, я тебя тоже.

Подслушивать, конечно, нехорошо, но в результате я выяснила совершенно жуткие вещи. А именно: Наташка с Марашкой расставаться не собираются, а наоборот, собираются жить вместе и спать на офигенном диване.

Я ушла домой осмысливать эту информацию.

Следующие несколько дней мне было не до Наташки, потому что начал работать кафельщик.

Не могу сказать, что я нетерпима к людям. Я не требую, чтобы все вокруг были шустриками, но есть рамки, в которые окружающие меня должны вписываться. Этот не вписывался. Честно говоря, таких тормозов я еще никогда не встречала.

Первый день ушел на обдумывание задачи. Судя по его просветленному взгляду, осмысление того, что на эти стены требуется положить вот этот кафель, снисходило на него откуда-то сверху. Раз десять он обмерял стены, каждый раз после этого впадая в депрессивное оцепенение.

– Они кривые, – изрек наконец Степан Аркадьевич.

– Да что вы? – язвительно поинтересовалась я.

Я была голодная и злая. Пребывание в пустой квартире, где из мебели осталась только тахта и коробки, не входило в мои планы на сегодняшний день. Люда меня бросила, свалила на месяц в отпуск. Единственное, что требовалось от кафельщика на сегодня, – это рассказать мне, что нужно докупить из стройматериалов, и именно за этим я торчала здесь уже три часа.