Севильский любовник - Ева Адлер

— Просто Санта-Барбара какая-то! — выдохнула Марианна, заслушавшись. — Хоть роман пиши.

— Санта-Барбара? — изогнул бровь Энрике, удивившись.

— Сериал такой, мыльная опера, где все слишком запутано в семейных связях, где теряются дети, память, и где у каждого по пять любовников и по десять мужей, — отмахнулась девушка. — Ну, а что было дальше?

— А ничего. Дочка гранда жила и живет, не зная, кто ее папаша… А вот семейка нашего сеньора очень даже в курсе. Потому что Хуан Родриго — так звали нашего героя-любовника — вписал в завещание свою дочь и ее наследников. Понимаешь, к чему веду?

Марианна медленно кивнула.

— Прошли годы, сеньор умер, его завещание открыли, и вдруг выяснилось, что есть еще один наследник?..

— Не один. Два. Дочь его, живая и здоровая, и внучка… ты, то есть.

Марианна едва с подоконника не свалилась. А потом нащупала на груди цепочку с подарком матери — маленьким кулоном с рубином. Достала его, поднесла к глазам, зачарованно рассматривая вещицу, которая была с ней с детства.

— То есть это и есть та самая штука, с помощью которой я могу доказать, что я — это я? — спросила она осторожно.

— Да ерунда этот кулон, — отмахнулся Энрике. — Можно сделать анализы, чтобы никто не оспорил завещания… Но дело даже не в этом. А в том, что вы — главные наследники.

— Что? — спросила шепотом Марианна. — Мама — главная наследница? Но почему тогда похитили меня?..

— Ты оказалась непозволительно близко… Поверенный сеньора Мендисабаля даже решил, что ты ради наследства и приехала в Испанию. Должен был пригласить тебя на встречу…

— А ты откуда все это знаешь? — повернулась к Энрике опешившая Марианна.

Он молчал.

— Портрет. Портрет в галерее, который я хотела увидеть, — догадалась девушка. — И слова того матадора об этом портрете. Все сходится… Ты знал, что я внучка этого самого Мендисабаля и… не сказал мне. Ничего не сказал!

— Я не хотел, вернее, хотел, но потом, когда ты станешь моей… Но я полюбил тебя, правда, полюбил! — быстро сказал он, зная уже — не поверит. Да и кто бы поверил.

Энрике смотрел на нее, и взгляд его был потухший, пустой. Он явно раскаивался, но Марианна была слишком зла, чтобы пытаться понять его чувства. Почему она должна понимать и принимать? Почему он не попытался хотя бы? Почему он хладнокровно бросился покорять ее ради этого наследства? Значит, ему важны лишь деньги и эти чертовы виноградники. Значит, ему плевать на нее, Марианну! А говорить теперь можно что угодно! И даже если чувства в нем есть, даже если допустить мысль о том, что он потом на самом деле влюбился… это не отменяет того факта, что отношения он начал с обмана. Каков хитрец! Марианна кипела от злости, ей хотелось расцарапать его красивое надменное лицо, которое сейчас утратило часть своего привычного высокомерия. Конечно! Он теперь боится, что золотая рыбка выскользнет из сетей, и ему не достанется ничего!

— И ты решил меня очаровать, чтобы я… — Марианна облизнула пересохшие губы, чувствуя, как горло першит, а глаза начинают свербеть, словно она сейчас разрыдается. Сжала руки в кулаки, чтобы сдержаться и не кинуться на Энрике. — Чтобы я стала твоей женой, да? И чтобы ты потом мог распоряжаться этим наследством?

— У него не осталось детей, кроме твоей матери, — пытаясь не смотреть на Марианну, сказал Альмавива. — Только племянники, а они, как ты понимаешь, идут второй линией наследования.

— А если со мной и мамой что-то случится, то станут первыми, да? — выдохнула Марианна, схватившись за горло, словно ей нечем было дышать.

— Я помогу тебе…

— Будь ты проклят, Альмавива, будь ты проклят…

Она отвернулась к окну, чтобы увидеть, как в ворота заходит старуха.

— Бандитка пришла. Уходи, пока она ничего не заподозрила.

Голос Марианны был холоден и сух. Энрике молча вышел, понимая, что заслужить ее прощение будет непросто.