Не дразни меня - Ольга Сергеевна Рузанова

- Мой муж сегодня приедет?

- Я ничего не знаю, - выдает заученную фразу.

- Он куда-то уезжал? Или в городе ночевал?

- Мне ничего не известно.

Боже, где он их нашел, таких неразговорчивых?

Так и не попробовав рулета, я возвращаюсь в комнату и сажусь на ноутбук. Задание не сложное, и это хорошо, потому что сконцентрироваться все равно не вышло бы. Я все время думаю о Литовском, и как бы абсурдно это ни звучало, скучаю по нему.

И злюсь. Вашу ж мать, как я на него зла! Он исчез, не сказав ни слова. После того приема и моего злосчастного побега я проснулась в его комнате одна и вот уже почти двое суток о нём ни слуху, ни духу.

Отец и Марат тоже жили параллельной нам с мамой жизнью. Мы никогда не знали, где они и чем занимаются. Однажды, когда мне было десять, отец улетел на море с молодой любовницей, а мы об этом узнали только когда он вернулся домой с загаром. Маме было все равно, ее отношение к отцу всегда было ровным - подчеркнуто вежливым и уважительным.

Я не знаю, что происходило за их закрытыми дверями, но ни разу не слышала от нее ни одного плохого слова. Добрососедские отношения моих родителей стали для меня примером того, как в моей собственной семье точно не будет.

И пусть то, сто связывает нас с Адамом на семью мало похоже, я такого отношения к себе терпеть точно не стану.

Пусть трахается там, где ночует.

Он приезжает поздно вечером. Стоя у окна в ночной сорочке, я наблюдаю за тем, как во двор въезжают два внедорожника и чёрный, сияющий глянцем, седан. Слежу глазами именно за ним. Чувствую Литовского по исходящей от автомобиля энергетике.

Кожу на моей спине стягивает и усыпает тысячей мурашек.

Явился.

Водительская дверь открывается, и из машины вальяжно выходит Адам. В черном деловом костюме и кипенно-белой рубашке.

Снова прием? И без жены?... Отлично.

Не справившись с эмоциями, задергиваю штору и падаю на кровать. Пусть катится к чёрту!

Перевернувшись на живот, втыкаю наушники и открываю приложение с дурацкими роликами. Успеваю пролистать несколько, прежде, чем начинаю чувствовать его присутствие - скользящее жжение по моим ногам и пояснице и крохотные электрические заряды во вдыхаемом мной воздухе.

Мне не до него. Тут видосик с котом смешной.

Однако, когда в поле моего зрения попадают крепкие, обтянутые черной тканью, бёдра и серебряная пряжка ремня, игнорировать его дальше не представляется возможным.

Вытащив один наушник, вскидываю взгляд и удивленно улыбаюсь.

- Ой, привет. Не ждала тебя так скоро.

Сердце в разрез моим словам стучит дробно и гулко.

Литовский, склонив голову набок, смотрит на меня, сощурившись. Отвечаю открытым невинным взглядом.

- Я сказал, что твое место в моей комнате.

- А мне здесь больше нравится, - пожимаю плечами.

- Похуй. Твое место рядом со мной.

- Что?! - взрываюсь я, - Даже у твоей шлюхи была отдельная комната! А я?!... Я должна как верная псина сидеть в конуре и ждать своего хозяина?!

Его волчьи глаза темнеют до черноты, но меня это не пугает, а, напротив, распаляет ещё сильнее.

- Отправляйся туда, где шлялся два дня, и даже не надейся, что я ещё хоть раз разрешу прикоснуться к себе!

- Ясно, - отвечает лаконично и, выдрав телефон из рук, одним движением стаскивает меня с кровати.

Глава 23

Ярослава

- Тебе принципиально важно, чтобы я сам твои вещи перенес?

Сваливает меня как мешок картошки на свою кровать и снимает пиджак.

- Мне принципиально важно, чтобы ты уважал мои личные границы! - говорю с жаром, убирая от лица взлохмаченные волосы.

Нагло вру, потому что его собственные кирпичные личные границы невероятно бесят. Он построил стену, я построю такую же, но выше!

Избавляется от галстука и принимается расстегивать рубашку. Смотрит туда, где сорочка еле прикрывает мои бёдра.

Это льстит по-женски и унижает одновременно, словно я для него не человек, а очередная резиновая Карина.

- Если ты считаешь, что я позволю так обращаться с собой, то сильно ошибаешься, Литовский!

Он морщится, словно в его эфире помехи пошли. Словно удивлен и раздражен, что у его жены, ещё и речевая функция есть.

Откинув рубашку в сторону, двумя руками берется за ремень. Мои глаза против воли сползают с лица на его покрытый волосками бугристый торс. Кожа моей груди и живота становится сверхчувствительной и начинает гореть. Она помнит ощущения прикосновения к каменным мышцам Лютого.

Потом молния его ширинки разъезжается, и моему взору открывает вид на неприлично откровенную, едва прикрытую белыми боксерами, эрекцию.

Приложив ладони к пылающим щекам, я мотаю головой.

- Где ты был эти два дня?

- Работал, - бросает небрежно, выступая из упавших на пол брюк.

- Где работал? Не в городе?... Почему мне не сообщил, что не приедешь ночевать?

Опершись коленом в матрас, хватает мои бёдра и подтягивает к себе. В груди поднимается протест бешеной силы. Работая пятками, я сопротивляюсь.

- Ответь на мои вопросы! - хриплю, лупя руками, куда придется.

Уже привычным движением Адам фиксирует мои запястья и, наконец, отвечает на мой взгляд.

- Чего ты хочешь от меня?

- Чтобы ты перестал обращаться со мной, как с вещью.

- Это как?

- Как сейчас!

Нависнув надо мной так низко, что прядь волос время от времени касается моего лица, он пытается понять, что от него требуется. И, кажется, действительно, не понимает.

- Конкретнее и как можно более кратко. Я пиздец, как трахаться хочу.

Низкие вибрирующие нотки в его голосе отзываются трепетом в животе. Это не я, это мое тело на него так реагирует.

- Если уж ты собрался... трахаться со мной на постоянной основе, то у меня будет к тебе ряд требований.

- Чего?...

В серо-зеленых глазах искреннее недоумение и очевидная работа мозга. Но тело его тоже живет своей, отдельной от разума, жизнью. Раздвинув мои ноги, он устраивается между ними и медленным точным движением вжимается в мою промежность. Оба на миг задерживаем дыхание.

- Мне нужен номер твоего телефона и возможность связаться с тобой в любое время суток.

- Зачем?

- Хочу знать, где ты.

- Что ещё? - спрашивает, совершая очередное плавное движение бёдрами.

Мое сознание размягчается, плывет, шепчет: «Отложи разговоры на потом». Все существо к оборотню тянется. Прогнуться, подчиниться, дать