После развода. Самая красивая женщина - Ария Тес

Нет, я все понимаю. Я в этой истории не положительный персонаж, и ей я горжусь, но со своим клеймом не согласен. Поэтому так много сейчас зависит от этого контракта. Не только мое благосостояние, но и моя свобода.

***

Когда я захожу в кабинет Богдана, он говорит по телефону. Судя по выражению лица, разговор этот не из приятных.

Он смотрит на меня пристально, и я думаю, пошлет или нет? Он может. Если вчерашняя истерика не закончилась, значит, все будет сложнее, чем я думал. У Богдана вспыльчивый характер, а еще из-за того, что он вышел из непристойно богатой семьи, ему в этой жизни многое незнакомо. Нет, я не могу назвать его плохим человеком, но он достаточно инфантилен для своего возраста. На деле ему будто все еще восемнадцать лет, поэтому попытки спорить с отцом выглядят настолько нелепыми.

Верю ли я, что он сможет отстоять свою независимость? Честно? Совершенно точно нет. Так или иначе, но он вернется в лоно родительского гнезда и займет свою клеточку на шахматной доске. Это станет его серьезным провалом, только…камон! Такие моменты — это лучшие учителя. Невозможно стать полноценной личностью, если все в этой жизни дается тебе задарма. Пока он просто ребенок. Очень наглый, местами злой и до бесконечности самовлюбленный ребенок, что для меня, если честно, лучший расклад. Егор «Пушкин» по сравнению с ним — это действительно серьезная проблема. Вот кого-кого к Ане нельзя подпускать, так это его, конечно. А Богдан? Нет, глупости все. Я к нему не ревную и все-таки хочу оградить ее от их общения по одной только причине: Аня тут же раскусит его, прогнет, поиграет, а потом пошлет. Он никогда не заключит с ней договор, который мне, СУКА, нужен! Поэтому нет. Нельзя. И если мне придется снова поползать на пузе ради своей цели, ничего. Я переживу. Ползал в свое время перед тестем, значит, и тут вывезу.

Но это не требуется.

Богдан указывает мне на кресло рядом со своим столом, а потом поворачивается к окну на своем огромном кресле и хмыкает.

- Да, папа, я помню условия нашего договора, но время еще не истекло.

Ясно.

Я уж было удивился, что здравый рассудок взял вверх, а, оказывается, это родитель повлиял. Теперь все понятно и на своих местах.

Прохожу к креслу, сажусь и откидываюсь на спинку.

- У меня есть еще четыре месяца, и, между прочим, на носу у меня замаячил очень жирный контракт!

Еле сдерживаю смешок, который почти срывается с моих губ. Вот насколько Богдан похож на маленького ребенка, который топает ножкой, пытаясь доказать своему родителю, что он уже «слишком большой», чтобы носить шапку в конце сентября. Не знаю, что у старшего Измайлова в голове? Хотя, наверно, он все-таки гениальный не только бизнесмен, но и родитель. Что может быть лучше, чем вместо хорошей порки ремнем, которую заслуживает его любимый отпрыск, сбить с него спесь? А деньги? Это капля в море. Наверно, для него совершенно неважно, если он их проебет. Хорошая жизнь, конечно…

- Да, папа.

- Нет, папа.

- Возможно.

- А ты сомневаешься?

Предсказуемые ответы для ребенка в истерике. Я молча жду, ковыряя подлокотник, и наконец-то они прощаются. Богдан слегка улыбается и кивает:

- Да, я буду на выходных. Поцелуй за меня маму.

Эта фраза уже вызывает теплую улыбку. У меня мама умерла давно, еще до того, как я закончил университет. Отца я никогда не знал. Может быть, поэтому я так относился к своему тестю? Мне бы хотелось, чтобы он был моим отцом. А еще мне бы хотелось, чтобы у меня была полная семья, как у Богдана.

Сейчас он, конечно, уже не зажравшийся мажор. Черты его лица смягчаются, голос тоже становится ласковей. Наверно, в нем играет не только желание поквитаться с Пушкиным, но и желание доказать отцу, что он может. Нет, все-таки Измайлов-старший — гений. Так филигранно все обставить. Уверен, что он понимает: его сыну не удастся сколотить состояние, но ему нужно дать шанс, чтобы не взращивать в нем ненависть. Тем более возможности позволяют, так почему бы и нет?

Трубки повешены, и я вырываюсь из своих мыслей, подняв глаза на Богдана. Он молчит пару мгновений, потом шумно выдыхает и закатывает глаза.

- Ни слова.

- Я молчал.

- Вот и молчи, - бурчит, а потом лезет в свой стол и достает сигареты.

Молча наблюдаю, как он зажигает одну из разноцветных палочек, мотаю головой в ответ на предложение угоститься, а потом мы снова умолкаем и смотрим друг другу в глаза.

Ну, и что это будет? Я уже достаточно изучил Богдана, чтобы понимать, что никакого ора и истерики мне лично сегодня не обломится. Кажется, он сменил «гнев на милость». Неприятно, конечно, немного. Чувствовать себя зависимым от настроения, по сути своей, ребенка — гадко и унизительно, но я гибкий. Это еще одно качество, которое прилагается к успеху в нашем бизнесе. Мне и тут повезло: Богдан очень похож по своей составляющей на одного из моих авторов, которые любят все это: и власть чувствовать, и нервы трепать, и истерики закатывать. А я знаю, как ими манипулировать. Я все это знаю лучше, чем азбуку, о чем Богдан, конечно, не догадывается.

Делиться опытом и учить вести дела можно по-разному, но ни один уважающий себя специалист никогда не раскроет всех своих секретов.

Что-то вечное и только твое.

- Кажется, я должен извиниться, - наконец-то говорит Богдан, но я мотаю головой.

Конечно, должен, сученыш! Только тс-с-с…тебе об этом знать не нужно.

- Нет необходимости. Я сам облажался. Надо было все рассказать.

Богдан важно кивает и выпускает дым в потолок.

- Это точно. Почему ты не сказал, кстати?

- Не хотел остаться за бортом.

Это правда, пусть и наполовину.

Богдан хмыкает и откидывается на спинку кресла.

- Разумно. Я был бы против твоего появления, тем более со Стефой.

- Только я смогу подписать этот контакт, - перехожу в наступление, потому что чувствую — он думает о том же самом.

Я это кожей и нутром чувствую, пусть Богдан и вскидывает брови, будто услышать мои слова не ожидал.

Фальшиво, друг мой. Очень фальшиво… особенно для того, кто столько фокусов повидал на своем веку…

Тем не менее держу нейтральное выражение лица. Можно даже сказать, серьезное. Пусть думает, что