Продам киску. Дорого - Ольга Райская

за тебя изболелась с тех пор как мой старый в лесу с людьми лорда Эртона столкнулся. Ох… Они ведь до сих пор там блуждают – выбраться не могут, потому что Кряжень им следы путает да глаз отводит.

- И дракону тоже?

Почему-то мне отчаянно не хотелось, чтобы лорд Лукас петлял по лесу как заяц. Вообще, даже несмотря на его слова, относилась я к нему хорошо, тепло как-то. По сути, на Овруче у меня и знакомых-то не было, кроме Прасковеи со Спасом и Его Лордства.

- Как же, отведешь им глаза, отмахнулась хозяйка. – Драконы же. Понимать надо. Ну, мой коту лапы, да ступай в горницу. Оголодали совсем, наверное, а у меня уж и шанежки поспели.

- Чего их мыть, когда я не пачкался… - проворчал лункс, послушно подавая мне на крыльце лапы. Для этих целей Прасковея пожертвовала кусок полотна и поставила ведро с водой. – Вы просто помешаны на чистоте, а, между тем, в гармоничной природе и содержание грязи всегда гармоничное.

- Уважения к хозяевам никто не отменял, - заметила я и подмигнула коту.

- Это да, - вздохнул он и угрюмо побрел в терем.

Прасковея расстаралась. Впрочем, она всегда готовила так, что пальчики оближешь. В центре стола блюдо с шаньгами источало такой аромат, что у меня живот свело от голода. Начинки были весьма разнообразными – творог, каша с грибами, лесные ягоды. Печеную рыбу густо залили домашней сметаной, а уж разносолы в лесном тереме всегда были такие, каких на Земле днем с огнем не сыщешь. То ли в местной воде дело, то ли в магии, то ли в капельке души, вложенной самой стряпухой.

- Спас вот-вот будет, - сообщила мне Прасковея, дополнив натюрморт кувшином молока, глиняными кружками и миской земляники. – Садись покудова, коту твоему я мясо отдельно положила, негоже, чтобы животные со стола ели.

- Это шовинизм и дискриминация по степени пушистости! – заявил кот, но, во-первых, его слышала только я, а во-вторых, он послушно засеменил к плошке, в которую хозяйка ему нарезала аккуратными кусочками оленину, не забыв отдельно положить огромный мосол.

- А как вы узнали, что Спас сейчас придет? – спросила я.

- Ох, милая, - усмехнулась Прасковея. – Когда столько лет с одним человеком душа в душу-то проживешь, научишься по шагам из тысячи его признавать, да по приметам о его скором прибытии знать.

- И какие это приметы? – заинтересовалась я, присаживаясь на лавку.

- Собака вон к воротам жмется – хозяина чует, пчелки в ульях оживились, сердце мое радуется. Знать супруг недалече, так-то вот.

Что ж, ей виднее. Лично я очень обрадовалась, что ждать не придется, поскольку есть хотелось на совесть, да и рассказать мне было что.

Вот только на стол хозяйка поставила четыре кружки, четыре миски, подала четыре деревянные ложки. Уж не Кряжень ли пожалует? Если честно, то перед лешим я испытывала нечто вроде стыда за доставленные неудобства и лишние хлопоты.

- Вы гостей ждете? - кивнула на лишнюю посуду.

- Ох… - хозяйка опустилась на соседнюю лавку. – Для доченьки это нашей. Сегодня ровно год, как она пропала, вот и помянем Муравушку.

- Так о ней ничего и не неизвестно? – спросила я, чтобы… чтобы просто подбодрить, поддержать разговор, что ли.

Прасковея покачала головой.

- А почему бы тебе не помочь хозяевам? – спросил кот, отрываясь от своей миски. В отличие от меня, ему не нужно было ждать, он приступил к еде сразу.

- Что ты имеешь в виду?

- Он что-то тебе говорит, Ритушка? – спросила хозяйка.

- Он обычно много говорит, - улыбнулась я. – Но всегда очень любопытные вещи.

- Ты уж его слушай, милая. Лункс – зверь мудрый, даже если еще молодой. Зря не скажет, - посоветовала она.

Я все же считала, что мудрость приходит с годами и опытом или, как минимум, с полностью возвратившейся памятью предков. Однако сейчас сгорала от желания узнать о новых возможностях своего дара.

- Чего там иметь, звезда у тебя. Проси у хозяйки детский локон Муравы или там рубашку нестиранную. Любую вещь, которая несет в себе ее частичку и действуй.

- Как действуй? – не поняла я.

- Прикладывай! Аки подорожник к ране, - пояснил кот и снова уткнулся в миску.

Я же… Я посмотрела на Прасковею и… хитро улыбнулась.

- Что?.. Что он сказал?.. – охнула добрая женщина.

- Кажется, если у вас сохранилась хоть какая-то частичка дочери, то я смогу ее найти. По крайней мере, лункс утверждает, что могу.

- Ох, Ритушка… - серые глаза Прасковеи подозрительно заблестели. – Есть частичка, как не быть… Локон-то Муравушкин Спас в своем обереге носит, у самого сердца. Вот он и сам…

И как она его чувствует? Просто удивительно. Сразу после слов Прасковеи дверь отворилась, и вошел волхв, с порога оглядев нашу группу.

- Воротилась, значит, - вздохнул он.

- Да, - осторожно ответила я, гадая, пришлась ли я ко двору. Уж очень странно себя вел обычно приветливый Спас.

- Смотрю, дар обрела. Магию чужую в своем тереме почуял еще в лесу, - произнес он, по-прежнему изучая меня взглядом. – Знать, сыскалась вещица заветная. Где нашлась?

- В замке Каорских драконов, - призналась я. – Меня туда затянуло, когда лорд Эртон отыскал нас в лесу. Неожиданно получилось.

- Ох… - выдохнул волхв и присел рядом с женой. – Лучше бы ты там и оставалась. Ежели я издали тебя учуял, то и другие охотники найдутся.

- Хотелось с вами по-человечески попрощаться, - пояснила я. Совершенно очевидно, что мне не были рады. По крайней мере, Спас. – Поблагодарить за хлеб, за соль…

- Лучшая для нас благодарность – это твоя счастливая жизнь, Ритта. А она только вольная бывает, - вздохнул хозяин, покосившись на тарелку и кружку, выставленных для Муравы.

- Да погоди ты тень на плетень наводить, отец! – цыкнула на него Прасковея.

- А чего это у тебя, мать, глаза так подозрительно блестят? – внимательно посмотрел на жену Спас.

- То и блестят, что не знаю от какой радости и плакать, - всхлипнула она и утерла глаза краешком расшитого фартука. – То ли от того, что наша приемная дочь домой возвернулась, то ли от возгоревшейся надежды кровинушку нашу отыскать.

- Мураву? – охнул волхв.

- Ее, -