Краски мечты - Лора Брантуэйт

Черт! Что за депрессивно-маниакальный психоз?! Я ведь в здравом уме, в трезвой памяти, руки-ноги целы, еду смотреть на красивые домики… Кошмар какой. Джина ужаснулась своим фантазиям и твердо решила занять разум чем-то другим.

– Альберт, а чем вы занимаетесь?

– Сижу.

– Я имела в виду вообще.

– Вообще, – Альберт выдержал паузу, будто взвешивая, стоит ей говорить или нет, – вообще я работаю на телевидении.

– Серьезно? – улыбнулась Джина.

– Да. Снимаю всякую ерунду, которую с чавканьем пожирают мозги наших соотечественников.

– Зачем вы так говорите? – нахмурилась Джина. – У вас, судя по всему, к человечеству личные счеты?

– Вроде того.

– А почему сказали «какой типаж» про Ханне?

– А она хорошо смотрелась бы в каком-нибудь ток-шоу. Скажем, с историей о том, как ее муж ушел к любовнице, нет, лучше – к любовнику-трансвеститу. Мораль: куда катится мир?

– Вы черствый. И циник.

– Ага, именно то, что я уже понял. Вы стараетесь прилепить на меня какой-нибудь лейбл, чтобы было понятно, как со мной общаться. А я ведь в любой момент могу выскочить из роли. И что тогда? Вам, Джина, не кажется, что не нужно думать о людях в каких-то категориях?

– Да, по крайней мере, о некоторых. Иначе будет слишком горько, что жизнь с такими сводит.

Альберт ухмыльнулся в ответ на ее попытку зацепить его самолюбие.

– Может, хватит пикироваться?

– Я, что ли, начала?

– А вы попробуйте не подстраиваться под меня, а быть собой. Думаю, получится интересно.

Джина фыркнула. Но не смогла сдержать улыбки.

Анморе, вопреки неприятным предчувствиям Джины, оказался музеем под открытым небом, а не образцово-показательной туземной деревушкой, где зарабатывали бы деньги, показывая туристам свой фальшивый и раскрашенный быт.

Здесь даже не было церкви. Два ряда домишек, привезенных сюда из предгорий, – улица. В старой Европе неудивительно было бы встретить такое местечко. Дома – крестьянские, из очень старого дерева, за которым хорошо ухаживают. В каждый можно зайти и посмотреть интерьер. Очаг или камин – главный источник тепла, а здесь это важно, потому его чистят и оберегают. Утварь, кое-какая одежда. Джина почувствовала, что попала в сказку. Не в сахарный рассказик, где все чисто и гладко, а в такую, которую видит сказочник в своем воображении, но рассказывает по-другому, глянцево, чтобы не напугать детишек. Ее завораживали грубые глиняные горшки и небрежно брошенная на кровать шерстяная шаль, бесхитростно сделанные детские игрушки и большие, тяжелые ножи… Домик охотника произвел тягостное впечатление: более зажиточный, аккуратный, с надежным оружием, развешанным по стенам, но и с чучелами убитых животных, оленьими головами и рогами… Пара каких-то куропаток в связке болталась у очага. Словно вот-вот сядут ощипывать птицу… Джину передернуло.

– Вам это кажется жестоким, Джина? – поинтересовался Альберт, неотступно, как тень следовавший за ней.

– Да.

– Скажите, вы едите колбасу?

Джина растерялась.

– А ведь свинки тоже хотели жить, – назидательно проговорил Альберт.

– Но… у свиней и не может быть другой судьбы. Для них все предрешено, а это – дичь, понимаете, дикие звери и птицы!

– Все дикие звери умирают тоже. В лапах хищников, от болезней, от старости, срываются в пропасть, замерзают в горах… Вы вообще верите в судьбу?

– Нет.

– И я нет. Только у нас это как-то по-разному получается.

Джина поспешила выйти на свежий воздух. Ощущение было странным. Она чувствовала себя так, будто кучка туристов и экскурсовод – все это за стеклом или на широкоформатном экране телевизора. На самом же деле – вещи, она и Альберт. И еще природа.

С такой высоты можно было бы обозреть полмира. Но полмира сейчас занимал снег и выше него – сероватое зимнее небо. Не бывает в нормальных условиях в октябре такого неба… Но то – в нормальных условиях! А здесь – другой континент, почти другой мир, еще удивительно, как свет движется с той же скоростью… Что-то из прошлого. Того прошлого, которое словно кровью помнила Джина. Ее род вышел с этого материка, как ни крути… И хотелось именно сейчас надышаться холодным воздухом.

Пошел снег.

А потом начались приключения. Точнее главные приключения обошли Джину стороной, потому что они выпали на долю тех, кто в данный момент ехал по канатной дороге. Она встала. То ли заел какой-то важный механизм, то ли электричество перестало поступать, но фуникулер замер.

И это означало, что никто не попадет в Анморе и не выберется отсюда в ближайшее время.

Когда расстроенная Ханне с заметно покрасневшим от холода лицом, смущаясь, сообщила группе последние новости, в рядах флористов поднялся ропот: они опаздывали на заседание какой-то секции…

– А мне даже нравится! – воскликнул Альберт. – Пойдемте греться в кафе.

Кафе для туристов здесь действительно было. Маленькое, полностью стилизованное под старину здание с вывеской «Обед Вильгельма Телля».

– Как оригинально! – съехидничала Джина.

– Интересно, подают ли здесь ягнятину? – спросил сам себя Альберт.

Мало-помалу зал с дубовыми столами заполнился товарищами по несчастью, на несколько часов отрезанными от внешнего мира. В основном – из группы Джины. Но их все равно будто не было. Джина грела руки о высокий бокал из толстого стекла с глинтвейном и рассматривала лицо Альберта, стараясь делать это не слишком откровенно.

Лицо было запоминающимся. Морщинки уже легли на лбу и в уголках рта. Сухой нос с благородной горбинкой. Лет пятнадцать назад он, наверное, был очень красивым.

– Ну что вы так на меня смотрите? Не насмотрелись на экспонаты?

– А как вы догадались? – Вместо того чтобы смутиться, Джина возмутилась. – Вы же смотрите в меню!

– Чувствую.

– Как с вами опасно, черт подери!

– Да жить вообще опасно, дитя мое, от этого умирают… – усмехнулся Альберт. В глазах его прыгали веселые искорки, Джина только сейчас заметила.

– Перестаньте обращаться со мной, как со школьницей! – Джину взбесил его шутливо-покровительственный тон. Она шлепнула его перчаткой по руке и сама поразилась: она никогда не переходила границ чьего-то личного пространства. Покраснела. – Извините.

– Да нет, мне не больно даже. Угостить вас дичью?

– Нет!

– Тогда, возможно, пирог с луком и сыром? Или фондю?

– Фондю. Обожаю.

– Отлично.

В зале растопили камин. У Джины стало тепло-тепло на душе. Снаружи ее согревал теплый свитер и огонь в камине. Изнутри – глинтвейн. Нет, не только глинтвейн. Ей было интересно даже просто находиться рядом с человеком, который сейчас сидел напротив.