Эхо во тьме - Франсин Риверс

Александр засмеялся.

— Всего понемногу. Скажешь потом, помогло тебе или нет.

Цельс указал носильщикам, куда его нести, и снова завернулся в свою накидку. Оглянувшись назад, он увидел, как больные уже потянулись к входу в комнату Александра, — и нахмурился, заметив, что больные столпились не возле Александра, врача, а возле этой тихой женщины с закрытым лицом.

Хадасса, не зная, что является объектом пристального внимания, бросила в чернильницу несколько крупинок сухой сажи и добавила туда воды. Тщательно смешав содержимое, она опустила туда резец.

— Имя, — спросила она мужчину, который сел на стул напротив нее. Она окунула резец в чернильницу и стала выводить им на восковой табличке, на которой она записывала всю первоначальную информацию, имя больного и его жалобы. Потом эту информацию переписывали в свитки, а воск на табличке сглаживали, расчищая ее для следующего дня. На полке задней стены уже хранилось несколько таких свитков, содержащих длинные списки больных, которых лечил Александр, их жалобы и симптомы, назначенное лечение и результаты.

— Боэт, — нервно ответил ей мужчина. — Скоро я увижу врача? У меня совсем нет времени.

Хадасса записала его имя.

— Врач позовет тебя, как только сможет, — спокойно ответила она. Все нуждались в срочной помощи, и трудно было сказать, сколько времени Александр потратит на каждого больного. Некоторые пребывали в таком состоянии, что его это интересовало больше, и таким больным он уделял больше времени, подробнее расспрашивая и осматривая. Хадасса посмотрела на сидящего перед ней человека. Он был очень худым и загорелым, его руки были жилистыми и грубыми от физической работы. Его короткие волосы были тронуты сединой, а кожу вокруг глаз и рта прорезали глубокие морщины.

— Кем ты работаешь?

— Я был ступпатором, — мрачно ответил он.

Хадасса записала род занятий рядом с его именем. Значит, он конопатил корабли. Утомительная и тяжелая работа.

— На что жалуешься?

Мужчина сидел молча, уставившись в пустоту.

— Боэт, — сказала Хадасса, положив резец перед собой, — для чего ты пришел повидаться с врачом?

Он посмотрел на нее, его руки лежали на коленях, но при этом он нагнулся так, будто пытался прыгнуть вперед.

— Не могу спать. Не могу есть. И последние несколько дней все время болит голова.

Хадасса снова взяла резец и все тщательно записала. Она чувствовала, как Боэт наблюдает за каждым ее движением, будто завороженный ее действиями.

— Несколько недель назад я оставил свою работу, — сказал он, — но нигде не могу найти себе новую. Сейчас все меньше кораблей приходит в порт, и надсмотрщики стараются нанимать работников помоложе.

Хадасса подняла голову.

— У тебя есть семья, Боэт?

— Жена, четверо детей. — Его лицо помрачнело и побледнело. Он нахмурился, когда Хадасса снова стала вести записи. — Я обязательно расплачусь. Клянусь вам.

— Об этом не беспокойся, Боэт.

— Легко сказать. А если я не поправлюсь и умру, что будет с моей семьей?

Хадасса понимала его страх. Ей приходилось видеть бесчисленные семьи, которые жили прямо на улицах, просили о куске хлеба, тогда как всего в нескольких шагах от них высился сияющий храм и стояли великолепные дворцы.

— Расскажи мне о своей семье.

Боэт назвал ей имена и возраст своих трех дочерей и сына. Рассказал о жене, которая трудится, не покладая рук. По его рассказу чувствовалась, как он ее любит. Хадасса умела слушать, ее тихие вопросы помогли мужчине почувствовать себя увереннее, и в конце концов он высказал ей тот глубоко запрятанный страх, который не давал ему покоя: что будет с его женой и детьми, если он в ближайшее время не найдет работу? Землевладелец, на чьей территории стояла их лачуга, требовал оплатить ренту, а у Боэта уже не осталось денег. Он не знал, что ему делать. И вот теперь, в дополнение ко всем этим бедам, он еще и заболел, и его самочувствие с каждым днем становилось все хуже.

— Все боги против меня, — сказал он в отчаянии.

Открылась дверь, за которой Александр осматривал больных, и оттуда вышла посетительница. Уходя, она передала Хадассе в качестве оплаты несколько медных монет. Хадасса встала, положила руку Боэту на плечо и попросила его оставаться на месте.

Мужчина наблюдал, как она заговорила с какой-то женщиной, стоявшей в стороне. Он заметил, что глаза у той женщины были подкрашены, а на ногах были браслеты с маленькими колокольчиками, которые звенели при малейшем ее движении, — налицо все атрибуты ее профессии: проститутка.

Боэт продолжал с интересом смотреть, как помощница врача взяла руку проститутки в свои и снова что-то ей сказала. Та кивнула, после чего помощница вошла к врачу.

Прикрыв дверь, Хадасса попыталась вкратце передать Александру все, что она узнала о следующей посетительнице.

— Ее зовут Северина, ей семнадцать лет… — Совсем не интересуясь именем и возрастом больной, Александр спросил, что конкретно ее беспокоит. — У нее кровотечение, уже несколько недель.

Александр кивнул, промыл свои инструменты и тщательно протер их.

— Пусть войдет.

Хадасса заметила, что Александр устал и поэтому не так сосредоточен, как обычно. Наверное, он еще продолжал думать о состоянии предыдущего пациента. Он часто беспокоился о своих больных, вечерами долго не ложился спать, сидя над своими записями. Он никогда не думал о своих успехах, которых было множество, но в каждом больном видел очередной вызов, который болезнь бросала его знаниям.

— Она была храмовой проституткой, мой господин. Еще она сказала, что над ней совершали церемонию очищения, и когда она в результате заболела, ее выгнали вон.

Александр положил инструмент на полку.

— Еще один пациент, который не может заплатить.

Эта сухая реплика удивила Хадассу. Александр редко говорил о деньгах. Он никогда не назначал больным цену за лечение, принимая от них только то, что те сами ему давали в знак благодарности за помощь. Иногда такая благодарность не превышала одной медной монеты. Хадасса знала, что деньги для него значили меньше, чем те знания, которыми он располагал, и чем то, как он мог помочь, используя эти свои знания. Разве он не потратил все свое наследство на путешествия и на учебу, благодаря которой он и смог овладеть этой благородной профессией?

Нет, его беспокоили вовсе не деньги.

Он взглянул на нее, и она увидела печаль в его глазах.

— У меня уже практически не осталось денег, Хадасса. А плату за помещение надо вносить уже завтра.

— Александр, — сказала Хадасса, прикоснувшись к его руке, — но разве Господь не помог нам внести плату за последний месяц?

От того, как она произнесла его имя, молодому человеку стало теплее на душе, и он грустно улыбнулся.