Бабочки в моем животе, или История моей девственности - Татьяна Николина

– Постой, что происходит? – внезапно предали его губы. И музыка остановилась.

«Don't stop music…» – умоляло мое естество. Но он был неумолим. Его руки перестали танцевать, его тело выключило нашу музыку, его гитара расстроилась и вместо волшебного соло-стона стала издавать нелепые звуки. Его язык-смычок сломался и больше не издавал волшебную мелодию. И только сердца-барабаны еще продолжали стучать по инерции. Но что значит барабанная дробь без мелодии? Перестала звучать музыка. А я еще не научилась играть сольно. И моя музыка тоже умерла. Мой рок-н-ролл. Его вырубили. Не предупредив, выдернули из розетки. Грубо и неожиданно.

– Зачем? – спросили мои губы, и я отвела взгляд от его помертвевшего рта, устремив его к глазам.

Узнаю этот взгляд. Это лучистое издевательство.

– Зачем «что»? – спросил Марат, лукаво улыбаясь.

– Зачем ты остановился?

– Я хочу знать, что происходит.

– А что происходит?

– Зачем ты пришла?

– Я пришла тебя поцеловать.

– Кэт, ты не перестаешь меня удивлять.

– Что же тут удивительного? Я шла по улице, и мне вдруг захотелось тебя поцеловать.

Мы стоим и молча смотрим друг на друга. Ему, видимо, нечем ответить на мои слова. Дурацкая ситуация. Стою у него в прихожей, мокрая, с требующими поцелуев губами, а он задает нелепые вопросы. Мы думали, что поем одну песню, а оказалось – разные. Вот и получился какой-то бред.

– Да ты же мокрая, Кэт! Простудишься, – сообразил он.

– Плевать. Тебе ведь нравится, когда я мокрая, правда?

Он секунду молчит. К чему эта игра? Я ведь знаю, что нравится.

– Ну, допустим. И все равно ты можешь простудиться.

– Ты будешь переживать?

– Буду.

Надо же, какой он сегодня участливый. Теплый и мягкий, как мой старый плюшевый медведь. Только у медведя нет таких губ.

– И что же нам делать? – бессмысленно спрашиваю я. Моим губам запретили играть музыку, и теперь им было все равно что воспроизводить.

– Предлагаю тебе переодеться.

– О, наша любимая игра с переодеванием, – расхохоталась я.

– Я сделаю тебе чай и растоплю камин.

– Ладно, – сдалась я.

Раз не хочет меня видеть в соблазнительном мокром наряде, так и быть, переоденусь.

Напялила на себя его теплую рубашку. С такими темпами я скоро весь его гардероб перемеряю. Мои губы повеселели. Они больше не чувствовали на себе следов грубых поцелуев Руслана. Нежные губы Марата вытравили эти следы. Его руки стерли с моего тела остатки чужих рук. Этого-то мне и надо было. Я вышла в гостиную. Марат сидел в широком кресле и задумчиво смотрел на огонь. Такой он мне нравился – когда молчал и думал. Люблю думающих мужчин. И чтобы не болтали без дела. А я ведь не только целовать его хочу. Неслышно подхожу сзади и провожу пальцами по его шее. Он вздрагивает, но не оборачивается. Мои пальцы спускаются к вороту майки, они изучают его грудь, возвращаются к шее, покалывая ногтями. Марат молчит. Я обхожу кресло, сажусь на пол, лицом к нему, и кладу голову ему на колени. Его руки ныряют в мои волосы. Он наклоняется и погружает в них свое лицо. Кто бы мог подумать, что счастье – это когда кто-то прячется в твоих волосах. Его губы поют колыбельную моим волосам. Его руки убаюкивают кожу на моей шее и спине. Но я не собираюсь спать. Моему сердцу сейчас не до сна. Я поднимаюсь с пола и забираюсь к нему на колени. Мои глаза проникают в его глаза, мои пальцы приветствуют его лицо. Он молчит. Его руки и губы застыли в нерешительности.

– Я хочу тебя, – заявляют мои губы и запрещают его рту отвечать. Мне не нужно ответов, не нужно слов. Просто позволь своим губам делать то, что им хочется.

И тут его губы словно с цепи сорвались. Они ожили и снова запели, только еще громче, мощнее. Они не давали моим губам произнести ни звука, подавляя своим убедительным соло. А я и не возражала. Мне нравится подчиняться его губам, я теперь это точно знаю. Я согласна слушаться. Пусть только не останавливаются. Пусть продолжают петь. Мой рок-н-ролл.

Я обожаю его губы. Они мягкие, но упругие, настойчивые, но нежные. Я люблю его руки. Они заставляют мое тело танцевать. Я схожу с ума по его телу, оно подавляет мою волю, превращая в покорную рабыню. У него вкусная кожа. Я хочу ощущать ее под губами каждое мгновение. Но этого мало. Я хочу его всего. Я хочу чувствовать его внутри себя. Я просто его хочу, черт возьми!

– Что это? – неожиданно слышу чей-то голос.

Кто это? Ах, да, ведь его губы могут не только целовать. В этот момент мне захотелось, чтобы он был немым. Тогда его губы были бы посвящены только поцелуям. И никаких слов. Открываю глаза и не закрываю рот, в надежде что он опомнится и вернется к нему. Он странно изменился в лице. Но почему? Голову на отсечение даю, что еще пару секунд назад он страшно меня хотел.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Что это? – повторил он, сжимая руками мое запястье.

Багровым браслетом на нем отпечатались следы от ремня Руслана. Пытаюсь вырвать руку. Напрасно. Еще недавно эта сила доставляла мне радость, а сейчас ужасно злила.

– Отпусти меня! – закричала я второй раз за сегодняшний вечер.

В отличие от Руслана, он не стал меня держать. Тихо поднял на руки, снял со своих колен и поставил на пол.

– Что происходит, Кэт? В какие игры ты играешь? – сверлил он меня взглядом.

Он был не то чтобы зол. Скорее, растерян.

– Тебя кто-то обидел? – Его глаза встревожились еще больше.

– Нет, – опустила взгляд я.

– Или ты поклонница садомазо?

– Нет, – горько рассмеялась я. – Давай лучше выпьем.

Он налил мне виски. Хорошенький коктейль я сегодня намешала, однако. Потребовала хотя бы колы, чтобы разбавить. Он налил себе, залпом выпил, налил еще. Я медленно тянула свой разбавленный напиток и старалась не смотреть на Марата. Прикурила сигарету. На этот раз он не сделал мне замечания, только молча подставил блюдце. Пепельниц в его доме не было.

– Скажи, Кэт, тебя кто-то обидел? – Он смотрел мне прямо в глаза.

Я молчала.

– Черт возьми, Кэт! Ну, ответь же мне! – сотрясал он мои плечи.

– Все нормально, правда, – отмахнулась я и с удивлением почувствовала, как слезы жгут глаза. Еще не хватало разреветься перед этим мужчиной.

И все-таки он их заметил, эти маленькие блестящие капельки в уголках моих глаз. Я знаю, некоторые женщины ошибаются, полагая, что слезы трогают мужчин. На самом деле они их жутко раздражают. Черт их подери, эти слезы!

Он схватил меня за щеки и уставился мне в лицо. Я пытаюсь не смотреть на него. В глазах щиплет, в горле першит, голова идет кругом от выпитого. Делаю усилие, чтобы не разреветься.