Витязь в кошачьей шкуре - Ника Дмитриевна Ракитина

Тетка подняла тяжелую голову:

— Так я нешто грамотная? Давай палец приложу.

Обмакнула указательный палец в чернила, пришлепнула к бумаге и ушла, на ходу вытирая руку платком.

— Теперь вы, — кивнула Луша Анне.

— Вроде те. Не знаю я… — вдовица залилась слезами, сморкаясь в передник. Но закорючку под документом поставила.

— Сапоги я изымаю до конца следствия.

Аннушка ухватила ее горячей рукою за руку:

— Вы уж помогите ему! Пожалуйста! Он хороший, и дите, и меня любил. Бестолковый только. А маме не верьте. Врет она!

Но сколько ни уговаривала Луша рассказать подробности, больше ни словечка об этом не проронила.

Глава 13

Луша присела на крыльце и еще раз на свету при помощи лупы внимательно оглядела сапоги. Измерила подошву ладонью. Пробормотала:

— Кто же их в овраг выкинул?

Сапоги были исцарапаны, отчетливо пахли ежевикой. С одного подковка отвалилась и видны были в каблуке следы от выпавших гвоздиков. Похоже, насчет оврага теща не врала. И все равно что-то было не так. То ли по размеру мелковаты, то ли, не глядя на все царапины, слишком новые… А Аннушка о поношенных говорила, что остались от отца.

Василий толкался-толкался Луше под локоть башкой. Но девушка лишь отгоняла его и намеков не понимала.

Увязав улику в узел, она подошла к мотоциклу, в тени которого дремал волк. Налила ему воды в миску и положила рядом пару сунутых Анной пирогов. Волк дернул ушами, ноздрями втянул ароматный запах и не открывая глаз стал трапезничать.

А участковый детектив с баюном пошагали по тропинке среди некошеной травы к соседскому подворью.

Труба там была пониже и дым пожиже. Ну, так говорится. Потому как летом среди бела дня хату не топили, в поле все.

Луша посмотрела на солнце и все же распахнула ветхую калитку. Хозяин оказался дома. Дремал в холодке двора, практически спрятавшись под телегу с сеном. Только ноги наружу торчали. Ступни были корявые и серые от пыли. Без сапог.

«А зачем бы он тогда сапоги в овраг кидал? Мог бы себе оставить, — задумчиво спросил себя Василий. И сам же себе ответил. — Так соседи могли опознать. Или Галя… Так цыганам надо было снести, или на ярмарке продать, или обменять… на другие сапоги».

Из глубин двора выскочила с клохтанием рыжая курица, клюнула спящего в ногу, и тот подскочил, тюкнувшись в телегу головой:

— Ах ты зараза!

Выполз и встал, удивляясь, отчего вместо курицы видит перед собой баюна и девушку в форме. Почесал затылок. Потер измятую рожу.

— Ду-уся… ты… вы кто?

Луша представилась и представила Василия.

Мужик уселся на старое колесо, прислоненное к бревенчатой стене хлева, и стал пятерней вычесывать сухие травинки их распатланных серых волос. Со стороны все выглядело так, будто он тощей спиной подпирает готовую завалиться стену. Глаза у мужика были мутные, и рукой он время от времени дергал так, словно хотел приложиться к бутыли с мутным содержимым. И тогда бы ему полегчало.

А гостям даже квасу не предложил. Не соображал, в общем.

— Николай, — сообщил он в пространство. — Мы с Галкой моей поспорили, что продержусь на хозяйстве. А кура, такая зараза, сошла с яец. Еще клюется, зараза!

Он потер ладонями серые штаны. От них злачно пахло раздавленными яйцами. Василий отошел и стал нюхать полынь у плетня. В дырявом кувшине, висящем на колышке, посвистывал ветер. Баюн припомнил черепа на кольях в том дворе, где он был гладиатором, и затосковал.

Допрос тек своим чередом.

— Ду-уся! — воззвал мужик. Баюн наконец понял, что это не имя, а обращение. — Ну вот на кой покойнику сапоги?

— Это ты их взял?

— Тю-у! Нешто я буду с покойника снимать.

— Взял и в овраг выкинул, — давила Луша.

— Это кто тебе наболтал такого?

— Мать Анны.

— Ду-уся… — в глазах соседа плесканулся страх.

Баюн поставил ему передние ноги на колени и жаркими глазами заглянул в лицо. Мужик вжался в стену хлева.

— У тебя был повод отомстить Дормидонту, — вела свое Луша.

— Был. Во-первых, Анна-рукодельница за него вышла. А у него ни кожи ни рожи, один топор-самосек, — он загнул корявые пальцы. — Во-вторых, к Гальке моей он клинья подбивал. Так она дура известная, свиристелка, вздумала доказывать, что работает больше мужика! Сам с ней и мучился потом. Что ж, за это ему мстить?

Луша кивнула, считая ревность вполне веским поводом.

— Не, — сказал сосед и отважно почесал баюну шею под подбородком. — Он как в болоте утоп, так все грехи с себя снял. Хотя как по мне, так лучше б теща евоная утопла. И вообще, я б и днем один не пошел на то кладбище и к оврагу. Страшит там. А Зойка — врет.

— Кто?

— Ну теща, Зойка.

Он слез с колеса, опасливо оглянулся. Добрался до калитки на согнутых коленях — чтобы не был виден через забор. И метнул веревку в приоткрытую калитку, не выпуская конец. Подождал… Притянул назад. Глянул с недоумением, словно та удочка и должна была зацепить что-то, побывав снаружи. Участковый детектив вздохнула:

— Не поймал ведьму?

— Да я так, на всякий случай, — залебезил, замел хвостом сосед. И предъявить ему было нечего.

Луша заставила Николая расписаться в протоколе, спросила, где именно на кладбище схоронен Дормидонт, получила исчерпывающее описание — а чего, а был он на похоронах и на поминках тоже — и покинула двор. Остановилась в задумчивости, опираясь на мотоцикл и поглядывая на сопящего волка.

Почесала висок. Хмыкнула.

— Странный он… Ну разве так ведьму ловят? Надо ночи дождаться, и чтоб огненное коло с горы сошло. Тогда и кидать, чтоб насквозь между спицами. А утром искать, у которой тетки изо рта веревка торчит…

Луша посмотрела на бойких ласточек, гоняющих за комарами и пищащих глубоко в вышине. И потормошила служебного волка:

— Вставай!

Василий мигом сиганул в коляску, зная, что там волк нападать на кота не станет. Его на мотоцикл не брали, ноги длинные, пешком следом бегал.

Луша завела мотоцикл. Небо медленно краснело на западе. Но повернули они не к дому.

Василий понял, что эту ночь придется провести на погосте, и печально завыл.

На кладбище Василию сразу не понравилось. Тем более что было оно какое-то… неухоженное что ли. Сразу по виду ясно, что старинное. Никаких оград на могилках, венков, столиков, чтобы перекусить. Скамеек и монументов.

И охраны тоже никакой. Может, у них с кладбища