Разъяренный - Кэти Эванс

Джакс разглядывает меня, насмешливо скривив губы.

— Знаешь, Кенна не так уж много нам о тебе рассказывал.

Мой взгляд скользит к Маккенне, я вижу, что он не улыбается, а пристально наблюдает за мной, и от этого внутри у меня почему-то всё ухает вниз.

— Кроме того, что я сучка? — язвительно замечаю я.

— Не в таких выражениях, — смеётся Лекс.

— Ну, высокий, мрачный, злой — и это только часть его обаяния. Не так ли?

Они ухмыляются, а я бросаю взгляд на Маккенну, и у меня снова скручивает живот, когда я вижу, что он смотрит на меня так, словно что-то интенсивно обдумывает в голове. Лайонел возвращается с моим билетом, и внезапно всё становится реальностью.

Этот полёт становится реальностью.

Ни за что не позволю себе быть перед Маккенной слабой и уязвимой, но, когда мы направляемся к нашему выходу на посадку, моя нервозность стремительно взлетает до небес.

Остро ощущаю, что он молча идёт рядом со мной с ленивой развязностью. На тысячу процентов рокер-плохиш. Украдкой взглянув на него, замечаю татуировку на предплечье, тысячу кожаных браслетов на запястье и серебряное кольцо на большом пальце. В голове проносятся воспоминания об этом кольце на моей коже, когда в кладовке мы чуть не зашли слишком далеко.

И что значит эта татуировка?

Несколько мужчин в чёрных костюмах идут вместе с группой и пытаются удержать людей подальше от главного трио. Парни всегда были единым целым — как два яйца и член.

— У тебя там всё в порядке? — спрашивает меня Маккенна.

— Пижон.

Расслабься, Пандора. Просто прими таблетку, выпей виски и вырубись.

Повторяю это как мантру, пока мы поднимаемся на борт. Запах салона самолёта вдруг вызывает приступ удушья.

Маккенна разговаривает с ребятами. Лайонел приветствует меня широкой улыбкой и быстро проводит в первый класс. Группа девушек с подтанцовки начинает болтать с парнями. Пристраивая свою сумку в отделение над головой, наблюдаю за Маккенной. Всем парням, похоже, наскучили разговоры, но только не Маккенне. Ооо, нет, только не бабнику Маккенне. Он улыбается и поддразнивает девушек, мимолётом касаясь их рук.

Боже, он невероятен.

Нахмурившись, опускаюсь на своё сиденье, глубоко вдыхая и выдыхая и молясь о мягкой посадке. Проверяю — уже в десятый раз за сегодняшний день — коробочку с таблетками у себя в кармане. Если кусок металла может летать, то и я могу летать на нём, и, как говорят, это безопасно.

Но когда я пристёгиваюсь ремнём безопасности, вспоминаю, как погиб мой отец. Вот именно так. Представляю, как самолёт накреняется и падает. Как отец цепенеет. Думая о матери, обо мне. А остальные, кричали ли они? Этот страх рос во мне с каждым годом сильнее, по мере того как я расставалась со своей наивностью и становилась циничнее и, в то же время, более ранимой и, следовательно, более осторожной. Страх внутри кипит и накатывает, я пытаюсь перестать думать о том полёте. О том, что последнее прощание моего отца было настоящим прощанием. О том, что никто не выжил.

Мы с мамой увидели катастрофу в вечерних новостях ещё до того, как поняли, что на том борту был мой отец.

— О боже, — выдохнула мама, когда мы обе смотрели на изображения искорёженного самолёта среди сирен, носилок и обломков.

Она проверила свой телефон.

— Самолёт твоего отца скоро должен приземлиться, — сказала она. — И нас ждёт милый семейный ужин.

Я проверила свой телефон, потому что обещала Маккенне встретиться с ним в доках.

Мама расхаживала взад-вперёд. Она никогда раньше не вела себя так. Меня охватило чувство страха. Нечто подобное чувствуешь, когда видишь, как эти тёмные тучи заволакивают солнце, закрывая его от твоего взгляда. Когда зазвонил телефон и мама ответила, я всё поняла.

Она начала плакать. Я тоже заплакала.

— Он был на борту. Он был на борту вместе со своей помощницей. Он летел не из Чикаго, а возвращался с Гавайев.

— Что? Почему?

— Потому что… — мама вытерла слёзы, и все эмоции с её лица исчезли. — Потому что он нам лгал.

Когда люди начали узнавать, что мой отец погиб, телефон стал звонить без остановки. Я понимала, что разговоры шли не только об этом, но и о том факте, что он был со своей помощницей.

Я выскользнула из дома, опоздав на час, и побежала в темноту, а потом увидела на улице фигуру своего парня, который наблюдал за моим домом, как будто хотел убедиться, что со мной всё в порядке, зная, что он не может туда войти.

— Кенна! — Я бросилась к нему, пытаясь сдержать слезы. — Этот рейс. Он был там. Отец летел тем рейсом.

— Шшш, — укачивал меня он. Моё надёжное убежище. Я закрыла глаза и прижалась к нему. — Он лгал нам. Он всё это время нам лгал.

— Мне так жаль, — прохрипел Маккенна, целуя мои веки. — Я всегда буду рядом с тобой. И никогда не буду тебе лгать…

Стюардесса объявляет, что собирается закрыть дверь самолёта, я резко выпрямляюсь. Музыканты летят сзади, вокалисты впереди. В салоне полно свободных мест — чёрт возьми, они зафрахтовали весь самолёт. Джакс садится на одно место и кладёт свои вещи на пустое сиденье рядом с собой, а Лекс занимает другое. Маккенна разговаривает с двумя стюардессами. Кепка надета козырьком назад — он всегда, когда так её носит, выглядит молодо и привлекательно. Выглядит так, как раньше… когда ему было семнадцать.

Я пытаюсь успокоить свои нервы и пугаюсь, когда он плюхается на сиденье рядом со мной, снимает кепку и засовывает её в кармашек впереди стоящего кресла, как будто там не было тысячи и одной бактерии. Маккенна поворачивается ко мне, всем своим весом опираясь на подлокотник. Неужели у него на роду написано мучить меня?

— Ты заблудился? Здесь дюжина свободных мест, — говорю я.

Он пристально смотрит на меня.

— А я хочу это.

Качаю головой, достаю из кармана переднего сиденья небольшую инструкцию и начинаю её листать. Я не лишусь перед ним рассудка. Ни. За. Что. Но всё же я остро реагирую на окружающие меня посторонние звуки. Шарканье ног. Шум двигателя. Щелчок захлопнувшейся двери самолёта, его дыхание.

Его дыхание.

Я сосредотачиваюсь на нём и пытаюсь выровнять своё дыхание, стараясь дышать в унисон с ним и всё время надеясь, что он этого не заметит. Я могла бы использовать его, чтобы расслабиться. Или отвлечься.

Вскоре нам предлагают напитки. Я достаю свою коробочку с таблетками и незаметно прячу её в ладони, пока Маккенна