С любовью, сволочь - Татьяна Рябинина

Ночью я проснулась от боли в животе. Так у меня всегда начинались месячные — за несколько часов до старта словно ножом вспарывало. Нужно было срочно принять обычный коктейль из кетонала, аспирина и но-шпы, тогда все проходило легче. Спросонья я даже халат не надела, вышла на кухню в ночнушке. Достала таблетки из аптечки, запила водой, и тут появился Виталя.

Закрыв дверь, он грубо притиснул меня к стене, одной рукой зажал рот, другую запустил под рубашку.

— Тихо! — прошипел на ухо. — Не дергайся. Это быстро и не больно. Только пикни, и я скажу, что ты сама пристала. Она поверит мне, а не тебе.

Я мычала и извивалась, укусила его за ладонь, с трудом вывернулась, и тут дверь распахнулась.

— Вер, твоя девка меня просто достала уже, — заорал Виталик. — Так у нее в манде зудит, что из комнаты не выйти. Липнет, как пиявка. А я потом виноват.

— А хрен у тебя от возмущения встал? — процедила она сквозь зубы, глядя на его натянутые на колбасу трусы.

— На тебя встал, — он подошел к ней вплотную, положил руку на грудь, и та сразу обмякла. — Проснулся, ты спишь. Хотел разбудить, но жалко стало. Вышел водички попить, а тут она…

Ну блин, вы прямо здесь еще перепихнитесь!

Полоснув меня взглядом, Виталя потащил мать из кухни. Дверь комнаты закрылась, и…

Господи, почему я должна это слушать? Вот эту возню, скрип кровати, стоны? Как же это мерзко!

До утра я так и не уснула. Вертелась, думала, что делать. Может, уйти прямо сейчас? Накопленных денег хватит, чтобы снять комнату, хотя бы на пару месяцев. Если, конечно, кто-то сдаст ее школьнице. Но я ведь могу сказать, что окончила школу в семнадцать и работаю. Кто проверит?

Утром, когда я делала себе бутерброд, на кухню вышла мать и бросила на стол колечко с ключами.

— Послезавтра жилец съезжает. Собирай свои вещи и переезжай. Стала такая взрослая, чтобы лезть на чужих мужиков, значит, и жить сама прекрасно сможешь.

Я ничего не ответила, но вдруг с предельной четкостью поняла, что матери у меня нет. Это было как лопнувший нарыв — больно, но с облегчением.

— Кеший, планы меняются, — сказала я, придя в школу. — Первого я переезжаю. Там после жильца наверняка дикий срач будет. Поможешь прибраться?

— Ура! — завопил он, без лишних слов оценив ситуацию. — Ясень пень, помогу. Заодно и днюху отметим. Будет у нас мир, труд, май.

Сева

— Севочка, ты прямо такой взрослый стал! Тебя не узнать!

— Мам, ты всего на два месяца уезжала, а не на два года, — поморщился я, пытаясь увернуться от ее слишком громких поцелуев.

Ей обязательно надо было делать это посреди прохода, чтобы все обтекали нас с двух сторон. И наблюдать, смотрят ли на нас, узнают ли ее. Кажется, не узнавали, и ее это огорчало.

— Два с половиной, — поправила, поджав губы. — Такое чувство, что ты мне не рад.

А чему, собственно, я должен радоваться? Прилетела, сыграет в своем театрике три спектакля и уедет на гастроли. Еще на месяц. Но за эти две недели успеет вынести мне мозг по полной программе. Я уже давно понял, что без нее мне спокойнее. Главное — знать, что с ней все в порядке. Похоже, некоторых людей легче любить на расстоянии.

У нас была договоренность, что осенью она снимет мне квартиру. Почему не летом, после выпускного?

Ну а вдруг не поступишь никуда, в армию пойдешь.

Я⁈ Не поступлю⁈ Рил? Даже на платное?

Но спорить не стал. Совершенно бесполезное занятие. И раньше так было, а теперь мне вообще не хотелось ни спорить, ни разговаривать. Не только с ней — ни с кем.

— Ксюша!

Мать встрепенулась, обернулась. Я тоже — и увидел Чубрина, одного из тех клоунов, с которыми она хороводилась летом в Сочи. С цветочками! Интересное у них кино. Вышла бы, что ли, замуж и оставила меня в покое. Романов, если верить желтой прессе, у нее было море, а вот замуж никто не звал. И почему бы это?

— Здравствуй, Всеволод, — вручив матери букет, Чубрин протянул мне руку.

— Дрась, — буркнул я, прикидывая, как бы свалить. Он ведь явно не на самокате прикатил. Ехать с ними не хотелось. Да и вообще…

— Постойте здесь, — сказал он, когда мы вышли. — Сейчас машину подгоню. Всеволод, ты с нами?

— Нет. У меня дела.

К остановке как раз подъехал автобус — очень кстати. Удалось даже сесть, правда, ненадолго. Возможно, когда-нибудь я стану старым дедом, и ни одна бабка уже не сможет в транспорте согнать меня с места. У старости есть свои плюсы, хотя доживают до нее не все.

Разумеется, я соврал. Никаких дел и планов у меня не было. Кроме… Нет, точно никаких. Но домой до вечера возвращаться не стоило. Если они поехали к нам, неизвестно, что там можно застать. То есть вполне так известно. Поэтому и не стоило. Женька перебралась к себе еще вчера, мог бы отсидеться у нее, но я ей и так надоел за два с лишним месяца.

Оставалось только одно.

«Вик, — написал я в воцап. — Че делаешь?»

«В комп туплю, — ответил он тут же. — Проиграл себе десять партий в Омаху. Пойдем прошвырнемся?»

«Еду с Московской. Давай на Гостинке?»

«Лениво. Давай у нас».

Ага, по нашей деревне как раз и швыряться. Одно дело пройтись по Невскому и другое — по Просвету. Только семок не хватает.

«Ок, подгребай к метро».

Когда я вышел, Виктюх уже ждал, приплясывая под музыку из наушников. Если он вот так залипал в плейлист, выглядел реально городским сумасшедшим. Мы поболтались немного по улицам, зашли в фудкорт.

— А че ты все на часы пыришься? — уминая «крошку-картошку», с усмешечкой спросил Виктюх. — Боишься на свиданку с не той телкой опоздать?

— На часы? — растерялся я, как будто он запалил меня за дрочевом.

— Да ты за десять минут уже третий раз смотришь.

А я и не заметил. Где-то фоном шло. Посмотрел в четвертый — половина третьего. В два наши собирались у школы, чтобы идти к