Соловей - Джослин Адамс

они даже не являются ключевыми. Иногда лучшее оружие против зла — выкопать парочку дьяволов из того мира и переманить их на нашу сторону. Мои люди творят волшебство; я только даю им задание. Все мои победы благодаря им.

Мика перешел от заботы о ком-то и до отдачи всего себя ради возвращения заблудших домой. Мужчина продвинулся еще на дюйм в то место внутри нее, где с тех пор, как закончились ее последние отношения, висела табличка «Посторонним вход воспрещен».

— Ты слишком себя недооцениваешь, — сказала она. — Ничего этого не было бы без твоей самоотдачи и страсти, независимо от того, по какой причине ты это начал. Ты — сердце фонда, и мне не нужно от кого-то тому подтверждение.

— Твоя очередь, — сказал он без малейшего колебания.

Этот парень был крепким орешком. Он так старательно контролировал себя; она не могла ничегошеньки прочитать по его языку тела. Дарси подумала о том, надавить ли на него еще раз, чтобы узнать причину его нежелания принимать похвалу, но его суровое выражение лица заставило ее передумать.

Может, если она поделиться всеми подробностями самой ужасной ночи в своей жизни, он будет более склонен поделиться своей. Попробовать стоило, несмотря на тошноту, охватившую ее при мысли о том, что придется ворошить прошлое и вспомнить о несчастном случае. Однако стоило ей открыть дверь, как перед глазами сразу же возникли всевозможные виды и звуки.

Стояла кромешная ночь, которая казалась была так давно. За окном бабушкиного дома прогремел гром. От этого звука у нее застучали зубы, при воспоминании о нем вызывали боль в них даже сейчас.

Молния ослепляла город, оставив белые шрамы перед ее глазами. Дождь барабанил по жестяной крыше конюшни и старого кирпичного фермерского дома. В ушах стояли крики, когда боль съедала ее заживо.

Дезориентированная и задыхающаяся, она схватилась за весло и сильно наклонилась, чтобы поймать его. Каяк накренился. Холодная вода поглотила ее и наполнила легкие, когда она задохнулась от шока. Дарси не знала, в каком направлении плыть, и ее тело казалось тяжелым и неловким. Сильная рука схватила ее за руку и вытащила на поверхность.

Дарси закашлялась водой, цепляясь за борт каяка Мика, и его теплая рука обхватывала ее плечи, как спасательный круг. Когда-то она, казалось, проводила ночи на пролет, мечтая о таких объятиях, как у него, но тогда она не знала о его существовании, а сейчас и вовсе в нем не нуждалась.

— Отпусти меня.

— С тобой все хорошо? — Он убрал от нее руку, словно она обожгла его.

— Я в порядке. — Резкие нотки в ее голосе не придали весомости ее словам. Оттолкнувшись от его каяка, она поплыла к своему, который находился недалеко от берега, будто даже он не хотел иметь ничего общего с ее безумием.

Мика подобрал ее весло и молча наблюдал за тем, как она, сыпля проклятиями, безуспешно пытается снова забраться на каяк.

Отказываясь от помощи, она отбуксировала свой каяк к скалам и вылезла из проклятой воды. Дарси вытащила сам каяк на берег, чтобы он не бросил ее снова. Внезапно обессилев — скорее от эмоционального потрясения, чем от плавания, — она плюхнулась на мокрый камень и обхватила колени.

Мика выпрыгнул из своего каяка, закрепил его вместе с веслами и сел рядом с ней.

— Если бы знал, что ты попытаешься утопиться, то подождал, пока мы окажемся на твердой земле, прежде чем задавать этот вопрос.

— Это не смешно, и, между прочим, мне не нужна была твоя помощь.

Его рот дважды открылся и закрылся, прежде чем он заговорил:

— Ты вся дрожишь. Нам лучше вернуться.

— Только не говори, что закоренелый Мика Лейн размяк к одному из стервятников. Нет, сделка есть сделка. — Она откинула мокрые волосы назад и выпрямилась, когда Мика вскинул руки в знак капитуляции.

Если он нашел в себе мужество рассказать ей о своих шрамах, то и она должна была сделать то же самое, иначе он больше никогда не поверит ее словам.

Ее голос звучал ровно, поскольку она старалась не выдать эмоций.

— Это случилось на следующий день после смерти моей бабушки, почти три года назад. Мы с папой были у нее дома, чтобы стать ближе к ней и дедушке, который умер за несколько месяцев до нее. Наверное, она умерла от разбитого сердца, потому что больше с ней ничего не происходило. Я была так зла на себя, что не могла увидеться с ними в те последние годы, пока училась в университете, строила карьеру и связалась с самым большим придурком века.

— Дарси, я…

— Нет, ты хочешь знать правду, так вот, слушай. Мы с папой поссорились из-за ничего, а мы никогда не спорили. Думаю, мы оба чувствовали себя виноватыми и не знали, как выразить свое горе. После того как он уехал, чтобы покататься и выпустить пар, началась гроза. Было около часа ночи, когда все стемнело и не было ничего видно. Дул сильный ветер, распахивая настежь дверь в сарай, где бабушка держала трех своих лошадей. Она обожала их почти так же сильно, как и дедушку. — Ее внезапный смех резко стих. — Они выбежали во двор и совершенно обезумели. Я не могла допустить, чтобы с ними что-то случилось, поэтому вышла в бурю, чтобы помочь им.

Лучшее и худшее решение в ее жизни. Несмотря на всю боль, когда она узнала правду, это того стоило.

Мика ничего не сказал, только молча наблюдал за ней э. В его темных глазах не было видно жалости, и это придало ей смелости продолжать.

— Две лошади вернулись сами, но третья продолжала брыкаться. Такая упрямая, прямо как ты. — Она замолчала, на мгновение поймав его кривую улыбку, а затем сосредоточилась на воде, плещущейся о камни. — Я вцепилась в поводья и смогла дотащить лошадь до двери, пока ветер пытался сбить меня с ног. Прежде чем я завела его внутрь, молния ударила в дерево вдоль дальней стены дома. Весь свет погас. Помню лишь ослепительную вспышку и лошадь, вставшую на дыбы и громким ржанием. Следующее, что помню, она лягнула меня, и я оказалась на спине. Я упала на старую машину, которую дедушка хранил ради ностальгии, с теми чертовыми зубцами спереди для срезания урожая. Лошадь убежала, но я не могла пошевелиться, чтобы догнать ее. Потом время как будто остановилось, и кто-то щелкнул выключателем, потому что до этого момента боли не было, и внезапно она пронзила меня.

— Господи. — Мика потянулся к ней, но убрал руку, когда она посмотрела на него. —