Две полоски. Залетела от незнакомца - Джулия Ромуш

Мария если в Египет не передумала замуж выходить, пусть за двоих поработает.

Я уже забронировал столик в ресторане, заказал цветы. Их привезут в ресторан, чтобы я не таскался.

На сегодня у меня грандиозные планы на Василису — я снял люкс в лучшей гостинице города. В лучшей из тех что есть, ясное дело. Ну вы поняли.

Сгонял домой, то есть к деду. Выгулял собак, помыл им лапы. Сам с наручных часов глаз не сводил. Сложил в сумку чистые вещи, станок, пену для бритья. Подумал немного и гель с шампунем тоже положил.

— Ты куда собираешься? — подозрительно щурится дед.

— В больницу, — вру и не краснею.

— Так ты ж там сегодня был? Что это ты туда так зачастил? — ревниво интересуется.

— А почему нет? В больнице хорошо, душ есть.

— Душ! — фыркает дед. — Знаю я, какой там у них душ!

— Какой бы ни был, — хмыкаю, — меня устраивает. Никто над душой не стонет и воду не перекрывает.

— Вот и хорошо. Вот и правильно, — кивает дед. — Дома экономить надо. И духами своими тут уже все завонял. Шуруй, а я пока в магазин схожу, молоко закончилось и картошка.

— Может я картошки привезу? Или доставку закажу? Тебе тяжело носить, — руководствуюсь самыми лучшими побуждениями, но по обыкновению открываю портал в ад.

— Это на кого ты намекаешь? Кому тяжело? Хочешь сказать, что я старый и немощный? — грозно надвигается дед, и я сразу иду на попятную:

— Все, все, дед, брейк. Ты самый молодой и мощный. Я пошел, на ночь не жди, — проговариваю скороговоркой и бегом выскакиваю за дверь. Скоро должна позвонить Василиса, а мне надо еще принять в гостинице душ и переодеться.

Успеваю минута в минуту. Уже застегиваю ремень на джинсах, когда приходит сообщение от Василисы.

«Я уже освободилась».

Представляю, как она облизывает губы кончиком розового влажного язычка, когда набирает это сообщение, и поправляю оттопырившуюся ширинку. Как невовремя я это вспомнил!

Уже через десять минут въезжаю в ворота больницы и с удовольствием рассматриваю тонкую фигурку девушки, спускающейся ко мне по ступенькам.

— Привет, — она смущенно кивает, и я очень стараюсь ничего такого не представлять.

— Поехали? — дожидаюсь улыбки и кивка, и трогаюсь с места.

— Давид, все время забываю спросить. Ты где живешь? — спрашивает Василиса, глядя на дорогу перед собой.

Только собираюсь ответить «В жопе мира», но вовремя прикусываю язык. Если я сейчас скажу, что живу у деда, то как потом предложить ей поехать в гостиницу? Она сразу поймет, что я все спланировал заранее и тогда, уверен, пойду я нахуй так, как еще в жизни не ходил.

— В гостинице живу, — отвечаю как можно более убедительно. — Где ж мне еще жить, если я не местный?

— Да? — протягивает Василиса, как мне кажется, с некоторым разочарованием. — Правда?

— Правда, — говорю уверенно. — А почему ты спрашиваешь? Хочешь посмотреть, как я живу? Так поехали, прямо сейчас!

Для убедительности демонстрирую полную готовность начать разворачивать машину прямо посреди проспекта. И ебись он конем, тот ресторан.

Но девчонка морщит носик и отрицательно мотает головой.

— Скажи, Давид, а у тебя тут нет никаких родственников? — снова спрашивает в лоб. Понять бы только, к чему этот допрос.

Перед нами возникает затор. Притормаживаю, выглядываю в окно, чтобы выяснить причину. На дороге странная движуха, там собралась целая толпа, возле которой останавливается полицейская патрульная машина.

— Ты хочешь познакомиться с моими родственниками? — поворачиваюсь к Василисе, пробуя отшутиться. Но она чересчур серьезная.

— У нас на патронаже в отделении дедушка один есть, тоже Байсаров Давид Данилович. Ему Машка уколы ходит делать, меня недавно просила подменить. Ты его случайно не знаешь… Да вот же! Это же он! — она привстает с сиденья и показывает в окно.

Мы как раз медленно ползем мимо собравшейся толпы. Слежу за рукой Василисы. И холодею.

Посреди толпы стоит мой дед с авоськой в руках, в которой видна картошка и бутылка молока. На асфальте сидит мужик, закрывая голову руками, второй отползает на четвереньках, а дед лупит их по очереди картошкой и орет во всю глотку:

— Волки позорные! Блядское ворье! Чтоб у вас руки отсохли! Сволочи! Я вам сейчас покажу, как у пенсионеров последнее отбирать!

Мужик на асфальте плаксиво ноет:

— Дедушка, ну хватит, мы больше не будем!

— Я вам покажу, не будем! А ты куда уползаешь? — кричит дед и дает поджопник отползающему мужику. — Назад ползи, оползень ты ебучий, сейчас полиция приедет!

Со всей дури лупит мужика по спине картошкой, тот взвивается от боли.

— Дед, ты что, совсем озверел? — гаркает он на деда, но наблюдающая с интересом толпа быстро закрывает ему рот.

— Ты скажи спасибо дедушке, что он тебя не убил!

— Дедушка слишком добрый!

— Давай, дедуля, жги!

Мужиик охает и ложится на асфальт.

— Он мне спину сломал! — жалобно стонет, но жалеть его никто не собирается.

— Так тебе и надо!

— А что ты хотел? Умный какой, у пенсионеров кошельки воровать!

— Мало тебя дед приложил! Наверни ему, дедуля, чтобы на всю жизнь запомнил!

Сквозь толпу проталкиваются полицейские, а мне уже вовсю сигналят машины сзади.

— Так ты его знаешь, Давид? — переспрашивает Василиса, внимательно вглядываясь в мое лицо.

Это пиздец. Просто полный пиздец.

— Впервые вижу, — буркаю сердито и давлю на газ.

* * *

Отличная еда и присутствие Василисы поднимает настроение с нуля.

Конечно, плохо, что я ее обманул. И про деда не сказал, и соврал про гостиницу. Но тогда бы мне точно не светил ни ужин с Василисой, ни надежда на продолжение вечера.

Я скажу. Все ей скажу. Да она сама поймет, после первого же оргазма. Я просить прощения буду, что сразу не сказал. Надо, на колени встану. Простит, куда денется.

А сказать сейчас, про секс точно можно будет забыть. Она такая, Василиса моя, принципиальная.

— Поехали, по городу покатаемся, — предлагаю девчонке. И улыбаюсь так, одним уголком губ.

— Поехали, — кивает Василиса, заправляя прядь за ушко.

Мне кажется, или она тоже на меня так странно смотрит. Как будто ждет чего-то.

А что там ждать? Ясно, что доезжаем мы до соседнего с гостиницей переулка. Ставлю машину на ручник, выключаю двигатель и вдавливаю девчонку в сиденье.

— Я знаю, что должен сказать кучу всякой романтической хрени, — бормочу прямо ей в губы, — но я уже на таком взводе, что еле держусь. Давай я тебе потом все это скажу, а? Клянусь.