Темный полдень - Весела Костадинова

Эта деревня, словно клетка с невидимыми прутьями, сжимала меня всё сильнее. Она убивала всё, что мне было дорого, заставляла чувствовать себя беспомощной. Я искренне пыталась что-то изменить, начать заново, но каждый раз судьба снова и снова сталкивала меня с землёй, тыкая в грязь, словно давая понять, что ничего хорошего от жизни мне больше не ждать.

От злости потемнело в глазах. Мой взгляд случайно упал на блюдце с едой, как всегда стоящее под лавкой у печи. С яростным криком я подняла его и с размаху швырнула о печь.

— Суседко? Да? — закричала я в пустоту. — Да пошел ты в задницу, суседко! Ничего ты мне не сделаешь, как и вся ваша чертова деревня! Хрен тебе, а не еда!

Блюдце разлетелось на осколки, и от этого ощущения крушения внутри меня вспыхнул новый виток ярости. Я схватила останки камеры, свою самую большую потерю, и с размаху швырнула её на пол. Разбитая техника глухо ударилась об пол, но мне этого было недостаточно. Я подняла её снова и снова, била об пол, словно пытаясь сломать не только камеру, но и ту безысходность, что жгла меня изнутри.

— Вот тебе! — кричала я, чувствуя, как всё больше и больше погружаюсь в это бешенство.

Я выскочила из дома, едва дыша от накатившего бешенства, и рванула к бане. Натоплю её так, чтобы уши сворачивались, и вымоюсь, наконец, в горячей воде! До этого я не рисковала сильно топить баню, лишь слегка прогревала её, но сегодня это казалось единственным способом избавиться от всей грязи, боли и злости, что копились внутри.

Я бросала берёзовые поленья в топку одно за другим, рыча от злости, проклиная свою жизнь и всех вокруг. Каждое полено ударялось с глухим стуком, словно моя ярость превращалась в физическую силу. Ещё, ещё и ещё. Огонь в печи ревел, как отражение моей собственной ярости.

Через час баня раскалилась так, что воздух стал почти невыносимым. Жар был таким сильным, что тяжело было дышать. Вода в баке почти кипела, отчего густой пар заполнял всё помещение. Пот лился с меня градом, но это было не важно — я хотела стереть всё, смыть эту боль, ярость и грязь, которая казалась не просто физической.

Я стояла перед раскалённой печью, ощущая, как жар обжигал кожу, но внутри всё равно не было облегчения.

Сбросила с себя всю одежду, даже не задумываясь о том, как и в чём пойду обратно до дома, швырнула её на пол в предбаннике. Расплела косу, пройдясь по волосам пятернёй, позволяя им свободно разлететься по плечам, и легла на раскалённый полог, чувствуя, как жар пробирается в каждую клеточку моего тела, прогревая ноющие кости.

Это было настоящее блаженство — просто лежать и не думать ни о чём, ощущать, как дыхание становится ровнее, как каждая пора моего тела раскрывается, а пот вместе с жаром выгоняет из меня остатки отчаяния и боли. В эту минуту я чувствовала себя свободной, как никогда.

К чёрту всех и вся! Если потребуется, доберусь домой и голой! Плевать на соседей, пусть порадуются, если захотят. На меня, по крайней мере, приятно посмотреть! Я улыбнулась этой дерзкой мысли, впервые за долгое время позволяя себе не заботиться о том, что скажут или подумают другие.

Глаза закрывались сами собой, голова тяжелела с каждой минутой. Внезапно мне показалось, что кто-то нежно гладит меня по волосам, словно перебирая их пальцами, как будто расчесывая мягкими движениями. Я не сразу осознала, что это ощущение не выдумано, оно было слишком отчётливым и реалистичным. Приятное тепло скользило по моим волосам, погружая в странное состояние между явью и грёзами.

Я приоткрыла глаза, но вокруг никого не было, лишь пар клубился над горячими камнями. Сон ли это? Или я просто так устала, что мне всё мерещится?

Но несмотря на странность происходящего, я не испугалась. Непонятное, будто чужое, но тёплое прикосновение к волосам, напоминало о заботе, которой мне так давно не хватало.

Снова закрыла глаза, отдаваясь этим странным, немного нереальным ощущениям. Прикосновения становились все более отчетливыми, но сил им сопротивляться не было совсем. Я понимала, что усталая и разбитая засыпаю прямо в бане. Где-то на краю сознания проскользнула мысль, что это опасно и не правильно, но тепло, охватившее меня было сильнее.

Вдруг кто-то совершенно отчётливо провёл рукой по моей ноге, начиная от колена и поднимаясь выше по бедру. Прикосновение было откровенным, почти бесстыдным, и это мгновенно выдернуло меня из состояния расслабленности.

Я вздрогнула всем телом и резко открыла глаза. Помещение было наполнено густым горячим паром, так что практически ничего не было видно. По коже пробежали холодные мурашки, не смотря на жар. Это странное прикосновение, столь реальное и дерзкое, не могло быть плодом моего воображения.

Я хотела сесть на полог, но вдруг поняла, что не могу поднять голову, кто-то или что-то крепко держало меня за волосы. Ужас сковал сердце. Я попыталась закричать и не смогла.

Внезапно рука снова коснулась моего бедра, скользнула вверх, между ног. Прикосновение было ужасающим в своей бесстыдности. Так ко мне прикасался только один человек. Только он мог позволить себе столь смелые и нахальные ласки.

Я дернулась, пытаясь освободиться, закричать, вывернуться из жестокой хватки. Ужас парализовал меня, не давая действовать, а сознание отказывалось верить в то, что это происходит на самом деле. Руки были словно прикованы к пологу, а прикосновения стали не просто ощутимы, они стали абсолютно реальны. Поглаживали ноги, слегка пощипывали грудь. От омерзения меня затошнило.

Мир вокруг казался смазанным, нереальным, но ощущения были болезненно отчётливыми. Я изо всех сил старалась вырваться из этой кошмарной хватки, но тело меня не слушалось.

Наконец, каким-то невероятным усилием мне удалось повернуть голову. Я закричала — громко, отчаянно, почти рыча, не надеясь, что меня кто-то услышит. Это был крик ужаса и беспомощности, но единственное, что я могла сделать в этот момент.

Мой крик эхом отразился от стен, пронзая пространство. И внезапно, с оглушительным грохотом, двери в баню вылетели наружу, словно их сорвало сильнейшим порывом ветра. В помещение ворвался свежий воздух — холодный, почти морозный, после удушающего жара. Этот резкий контраст заставил меня вздрогнуть, и на мгновение адреналин взорвался внутри, возвращая мне частичную способность двигаться.

Ужас, сковывавший моё тело, всё ещё держал меня