Код любви на кофейной гуще - Анна Светлова

Что-то сломалось в его взгляде. Движения стали резче, глубже. Я выгибалась навстречу, принимая его целиком, растворяясь в ощущениях.

Удовольствие накатывало волнами, каждая сильнее предыдущей. Внутри всё сжималось, скручивалось в тугую спираль.

— Кирилл, я... — не смогла договорить.

— Я знаю, — прошептал он ускоряясь. — Я чувствую. Давай, детка. Отпусти себя.

Эти слова, произнесённые его низким, хриплым голосом, стали последней каплей. Меня выгнуло дугой, тело содрогнулось в экстазе. Кирилл последовал за мной, уткнувшись лицом в мою шею, сдавленно застонав.

Мы лежали, переплетённые, мокрые от пота, с бешено колотящимися сердцами. Его тяжесть на мне казалась самым правильным ощущением в мире.

Кирилл скатился в сторону, но тут же притянул меня к себе, устраивая на своей груди. Его сердце грохотало под моим ухом.

— Ты в порядке? — спросил он, целуя меня в макушку.

— Более чем, — улыбнулась я, чертя узоры на его груди. — А ты?

— Я? — он усмехнулся, и я почувствовала эту усмешку всем телом. — Я только что побывал в раю и вернулся.

За окном продолжал падать снег. Лунный свет превращал его тело в мраморную скульптуру — идеальную, с чётко очерченными мышцами и тенями в углублениях.

— О чём думаешь? — спросил он, перебирая мои волосы.

— О том, как странно всё складывается, — ответила, прижимаясь щекой к его груди. — Ещё месяц назад я и представить не могла...

— Что окажешься в постели с тем самым хмурым типом, который каждый день требовал кофе без сахара? — в голосе слышалась улыбка.

— Что встречу человека, который заставит меня забыть обо всём на свете, — поправила его, приподнимаясь на локте, чтобы заглянуть в глаза.

В полумраке его лицо казалось мягче. Морщинка между бровей, которая так часто появлялась, когда он сидел в кофейне, разгладилась. Щетина на подбородке отливала серебром в лунном свете.

— Ты тоже перевернула мой мир, Вера, — сказал он серьёзно. — С первой чашки кофе с нарисованным солнцем.

— Ты заметил? — удивилась я. — Но ты никогда не показывал вида.

— Конечно, заметил, — он фыркнул, словно я сказала что-то нелепое. — Я каждый день ждал, что ты нарисуешь сегодня. Это был... мой личный ритуал. Что-то только для меня.

— А я-то думала, что ты просто хмурый трудоголик, которому плевать на такие мелочи, — рассмеялась я.

— Я и есть хмурый трудоголик, — он притянул меня ближе, целуя в висок. — Но мне никогда не было плевать на тебя. Даже когда я ещё не знал твоего имени.

Его признание отозвалось теплом где-то под рёбрами. Я положила ладонь на его щёку, чувствуя колючую щетину.

— Знаешь, что меня поразило в тебе с первого взгляда? — спросила я.

— Моя неотразимая хмурость? — он приподнял бровь.

— Твои глаза, — призналась я. — Такие... печальные. Словно ты потерял что-то важное и не можешь найти.

Что-то промелькнуло в его взгляде — тень, боль, которую он тут же спрятал.

— Может быть, я наконец нашёл, — прошептал он, притягивая меня для поцелуя.

— Мы оба наблюдатели, — прошептал он, отрываясь от моих губ. — Может, поэтому и нашли друг друга.

Ночь окутывала нас тёмным покрывалом. Тишина, нарушаемая лишь нашим дыханием и далёким шумом города, казалась защитным коконом.

— Останешься до утра? — спросила я, ловя его взгляд в полумраке.

— Если позволишь, — его руки крепче обвились вокруг меня. — Не хочу уходить.

— И я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала я, устраиваясь в изгибе его тела.

Сон накрывал постепенно. Последнее, что я запомнила — тепло его тела рядом и ощущение абсолютного счастья.

Глава 25. Поцелуй со вкусом кофе

Утро ворвалось в комнату солнечными лучами, пробивающимися сквозь щель между шторами. Я проснулась первой и несколько секунд просто лежала, впитывая новую реальность.

Кирилл спал рядом. Его тёмные ресницы отбрасывали тени на скулы, а обычно напряжённая линия между бровями разгладилась. Во сне он казался таким... доступным. Без привычной брони, которую носил днём.

Сердце сжалось от нежности. Чёрт. Когда я успела так влипнуть?

Осторожно выскользнула из-под его руки, лежавшей на моей талии. Тело приятно ныло, напоминая о ночи. Мурашки пробежали по коже, когда вспомнила, как его пальцы скользили по моему телу, как он шептал моё имя, словно молитву.

Накинула халат, мягко ступая босыми ногами по прохладному полу. На кухне привычно включила кофеварку. Запах свежемолотых зёрен наполнил пространство, смешиваясь с ароматом вчерашних духов и чего-то нового — нас.

Достала две чашки. Белый фарфор с золотой каймой — мамин подарок. Взгляд упал на зубочистку, которой я обычно рисовала солнце на своей чашке. Ритуал, начатый ещё в студенчестве.

Пальцы сами потянулись к нему. Но сегодня солнце не просилось на фарфор.

Два силуэта. Держатся за руки. Между ними — крошечное сердце. Так банально. Так правильно.

— Доброе утро, — его хриплый со сна голос заставил вздрогнуть.

Обернулась. Кирилл стоял в дверном проёме, опираясь плечом о косяк. Только джинсы, небрежно застёгнутые и сидящие низко на бёдрах. Босой. Взъерошенный. С отпечатком подушки на щеке и с таким тёплым взглядом, что внутри всё перевернулось.

— Ты подкрадываешься как кот, — улыбнулась, протягивая чашку с рисунком.

Он принял её, внимательно рассматривая изображение. Уголки губ дрогнули, а в глазах появились те самые золотистые искры, от которых у меня подгибались колени.

— Эволюция рисунков, — произнёс, поднимая взгляд. — От солнца к нам.

— К нам, — эхом повторила, чувствуя, как щёки заливает румянец.

Одно слово. Два человека. И целая вселенная между.

Он шагнул ближе, обнимая свободной рукой. Его кожа пахла сном и мной. Поцелуй — со вкусом кофе, с привкусом обещания.

— Знаешь, — сказал, отстраняясь, но не разрывая объятий, — я впервые за долгое время проснулся с ощущением, что всё правильно. Что я там, где должен быть.

Его пальцы скользнули по моей щеке, убирая прядь волос. В этом простом жесте было столько нежности, что горло перехватило.

— Я тоже, — прошептала, прижимаясь щекой к его груди. Под ухом гулко стучало сердце. Тук-тук. Тук-тук. Живое. Настоящее.

Завтракали, соприкасаясь коленями под столом. Его нога, горячая даже сквозь ткань халата, посылала электрические импульсы по всему телу. Говорили о чём-то обыденном, но каждое слово казалось значимым, каждый взгляд