Подкати ко мне нежно - Карли Робин

– Ты где, мать-перемать?! – прокричал Тео.

– На яхте. Что стряслось?

– Ну, тебе срочно нужно вернуться обратно. – Из-за количества выпитой водки его речь сделалась такой невнятной, что я едва понимала, что он говорит. – Здесь Амелия. И она уже вся намокла в ожидании тебя, Холлис.

Что ж, вот эту часть я услышала отчетливо. Я закрыла рот рукой.

– Джози следует запустить в соцсетях тренд «Намокла для Холлиса», – шепотом пошутила я, чтобы услышал только Блейк.

Он закатил глаза.

– Наслаждайся вечеринкой, Тео. Завтра поговорим.

Я села, поджав ноги под себя, пока Блейк пытался повесить трубку. Когда Тео обретал аудиторию, его практически невозможно было остановить, но прямо сейчас разговор не имел никакого смысла. Наконец Блейк бесцеремонно оборвал вызов, нажав на кнопку сброса, а затем выключил телефон и прижал пальцы к вискам.

– Господи, – тихо пробормотал он.

Не сводя глаз с цветочной композиции напротив дивана, я набралась смелости и спросила:

– Так почему ты ушел с вечеринки? Учитывая, что Амелия уже вся намокла и все такое.

Скорее всего, Амелия – высокая блондинка с огромными сисяндрами. Наверняка находится в группе лидеров «Пелотон», закупается исключительно в «Хол Фудс», или как там называется его европейский эквивалент, и ест исключительно веганскую, безглютеновую пищу с высоким процентом жиров и минимумом углеводов. И, не сомневаюсь, умеет отличать секс от чувств и заниматься веселым, ни к чему не обязывающим сексом на одну ночь. Она была хуже всех, и я уже ее ненавидела.

– Амелия – абсолютно чокнутая, причем уровня судебного запрета приближаться, – признался Блейк, небрежно пожав плечами. – Не могу понять, почему Тео вечно забывает эту деталь.

Мне удалось удержать кирпичное выражение лица, успешно скрыв радость от того, что Амелия оказалась чокнутой сталкершей, а не тупой звездой из соцсетей.

– Так ты ушел, потому что…

Блейку не светило так легко увернуться от моего вопроса. И я не позволила бы ему снова ответить вопросом на вопрос.

– Каждый год все одно и то же, я не так много пропустил, – он пожал плечами и подмигнул. – И я хотел убедиться, что ты меня не обворовываешь.

– Ну да, я определенно положила глаз на ту странную синюю картину, Блейк.

У него дома висело огромное произведение так называемого искусства – просто большой холст, выкрашенный в синий. И все. Да я пальцем могла бы нарисовать нечто более оригинальное. Он пробурчал что-то насчет того, что это настоящий Родольфо. Я понятия не имела, кто это, но картина наверняка обошлась ему еще дороже яхты. Может, мне покрасить холст в красный и заявить, что это тоже настоящий Родольфо? Едва ли он увидит разницу.

– Почему ты предпочла танцевать на моей кухне вместо того, чтобы тусоваться со знаменитостями?

– Я собиралась пойти, – призналась я, – но затем увидела в соцсетях, что там будет кое-кто из моих прежних коллег.

Я чувствовала себя гораздо лучше, чем несколько месяцев назад, но мысль о том, чтобы столкнуться с кем-то из «ПлейМедиа», вызвала у меня совершенно неожиданную бурю эмоций. Поэтому-то я и вылакала бутылку вина прямо из горла и устроила себе танцевальную соло-вечеринку. Джози предлагала составить мне компанию, но я посоветовала ей наслаждаться вечером. Кто-то же из нас двоих должен был остаться на вечеринке на случай, если слухи окажутся верны и туда заявится Гарри Стайлс.

– Ты не обязана ничего мне рассказывать, но если хочешь поговорить, я выслушаю, – мягко сказал Блейк.

От силы пять человек знали о том, что на самом деле произошло в «ПлейМедиа», и я не собиралась кричать об этом с крыш. Может, мы с Блейком к этому моменту и стали друзьями, но мы еще не дошли до уровня «поделись со мной психологической травмой». Разговоры о произошедшем всегда заставляли меня чувствовать себя так, словно я с головой ныряю в прошлое. Одна из причин, по которым я вообще согласилась на эту работу, в том и заключалась, что я хотела сменить обстановку и начать с чистого листа. Нью-Йорк был слишком маленьким, а рот Коннора – лживым и большим.

Я и не заметила, что начала тяжело дышать, пока Блейк не спросил:

– Ты в порядке?

Он обеспокоенно разглядывал меня и неловко ерзал на месте и отбивал ногой все более агрессивный ритм. Его карие глаза были полны такой искренности.

– Да, – я одарила его обнадеживающей, как мне показалось, улыбкой. – Длинная история.

– Мы посреди Средиземного моря, сейчас два часа ночи, – отметил он. – У меня полно времени для длинных историй.

Хорошо разыграно, мистер Холлис.

– Справедливо.

– Так что случилось? – спокойно спросил он.

– Ты знаешь «Трэш-ток»?

Блейк кивнул.

– Да, это подкаст того парня, Брикстона. Он же сын какой-то бывшей звезды НФЛ, так?

Я не удивилась. Все знали «Трэш-ток». Не просто так у каждого эпизода было более миллиона слушателей, а сам подкаст три года подряд признавался лучшим в категории «Спорт».

– Ага, это он. Коннор процветает благодаря своему шовинистическому подходу: он восхваляет токсичную маскулинность и подкармливает стереотип о чрезмерно сексуализированных, покорных женщинах, – едкость его имени обожгла мне язык. – Я никогда не сталкивалась с ним, пока просто писала, но когда я начала вести подкаст, мы начали пересекаться каждый день. Он был продюсером моего шоу.

В аду для таких мудаков, как он, заготовлен специальный котел. Ведущий «Трэш-тока», продюсер «Кофе с чемпионами», режиссер всех моих ночных кошмаров.

– Однажды на совещании не хватило стула, и он пошутил, что я могу сесть к нему на лицо. Не на колени, а на… лицо. И все засмеялись, словно ничего не случилось.

Я тяжело вздохнула, удерживая неприятные воспоминания. Я не стала рассказывать о том случае, когда Коннор сказал, какие подходящие у меня губы для минета, и предложил отсосать ему, чтобы снять стресс. Или когда рассказал, что думал обо мне, когда трахал какую-то телку, потому что у нас одинаковые духи. Да я могла бы книгу написать, куда длиннее биографии Блейка, обо всех случаях домогательств, что происходили во время работы в «ПлейМедиа». Постоянные оскорбления и уничижительное отношение очень быстро эмоционально выматывали.

– Наконец, я набралась смелости и обратилась в отдел кадров, – дрожащим голосом призналась я. – Коннор прослышал о том, что я обвинила его в сексуальных домогательствах, и… короче говоря, вскоре после этого я ушла.

– Он к тебе прикасался? – напряженным голосом спросил Блейк. Он сжимал и разжимал пальцы с таким видом, словно хотел пробить дыру в стене.

– В прошлом году он попытался изнасиловать девушку, с которой я работала, – у меня комок в