Развод. Она не твоя - Маргарита Дюжева

На улицу я выбежала вздрюченная.

Начальница хоть и отпустила меня, но была крайне недовольна моим поступком, и кажется, не поверила в то, что я ей сказала.

Мне некогда было переживать по этому поводу. Я спешила домой… и слишком поздно поняла, что какую глупость совершила, так внезапно сорвавшись с места.

Тот мужик, с кухней, он ведь, наверняка, предупредил мужа и его сучку. Иначе чем объяснить, что наши окна были погружены во тьму, а Абрамовской машины не оказалось во дворе.

— Дура, — простонала я, набирая номер мужа.

Он ответил сразу, как будто только и ждал, когда позвоню:

— Привет, — голос бодрый, веселый, весь из себя такой позитивно припудренный.

— А вы где? — спросила я, надеясь, что не звучу, как конченая истеричка.

— В парке гуляем. Погода хорошая, а во дворе скучно.

— В каком еще парке?

— В Первомайском, — безмятежно ответил муж.

— Это же далеко!

— Не все ли равно где гулять.

— Я сейчас к вам приеду! — я завела двигатель.

— Какой смысл, Маш? Пока ты до нас доберешься, мы уже сворачиваться будем. Только в пробках время потеряешь, — он говорил со мной мягко, таким тоном будто я была дурочкой, которой все надо было раскладывать по полочкам. — Не переживай, мы еще часик и домой.

— Сем!

— Все, давай. Мне некогда, надо за ребенком смотреть.

И за долю секунды до того, как он сбросил звонок я услышала на заднем фоне детский смех и женское «Ариш, смотри какие уточки»!

Уточки, мать его! Абрамов повез Арину вместе со своей любовней, чтобы посмотреть уточек?

— Мерзавец. Скотина, — неистово дергая рычаг передач, я выехала со двора и рванула к Первомайскому парку.

Однако там меня ждало очередное разочарование. На парковке не оказалось машины Абрамова, и сколько бы я ни бегала по аллеям, и дорожкам вокруг пруда, отыскать мужа с дочерью так и не удалось.

Их не было здесь! Не было!

Он специально назвал этот парк, расположенный на другом конце города, чтобы отвлечь меня, чтобы я толкалась по пробкам, пока он со своей кралей прогуливался где-то в другом месте, позволяя ей тискать Аринку.

Я звонила ему. Много раз, но все без толку. Гудки шли, но трубку никто не брал.

— Ублюдок! — подыхая от собственного бессилия, я поехала домой.

А что еще делать? И дальше носиться по улицам и орать, срывая голос до хрипов? Или колесить по всем паркам и скверам города в поисках неверного мужа и дочери?

Я понятия не имела, что делать в такой ситуации, чувствовала себя беспомощной птицей, запутавшейся в сетях, и только сейчас начало доходить, что у меня нет ни ресурсов, ни связей, ни влияния чтобы приструнить зарвавшегося мужа.

Он думает, я и дальше буду терпеть такое отношение? Что он сможет в любой момент таскать мою дочь, как куколку на потеху своим сукам? Что я и дальше буду овцой, которая ничего не замечает, и ничего не делает?

Как бы не так!

Все, Семен, хватит. Больше никаких игр и молчания. Хочешь жить в свое удовольствие? Вперед, живи. Но без меня. Без нас.

К дому я приехала первая. Абрамов еще не появился и на звонки по-прежнему не отвечал — они с Аринкой как сквозь землю провалились.

В квартиру я не подниматься не стала. Вместо этого осталась в машине и, до боли сжав руль, смотрела на подъездную дорогу, ожидая, когда же приедет мерзавец.

А тут еще и дождь пошел! Лупил крупными каплями по кузову и лобовому стеклу, нагнетал, портя и без того ужасное настроение.

Нервы на пределе. Еще немного и я начну бомбить в полицию, МЧС и во все инстанции.

К тому моменту, как абрамовская машина плавно вкатила во двор, я уже была настолько заведена, что выскочила под дождь, не чувствуя ни холода, ни воды.

Семен вышел навстречу, предусмотрительно раскрыв над собой черный зонт.

— Мария, ты почему не дома?

Заглянув в салон, я увидела дочь, мирно спящую в детском кресле на заднем сиденье, но легче не стало, разве что самую чуточку.

— Почему ты не отвечаешь на звонки? — набросилась я на мужа.

— Телефон разрядился, — он как ни в чем не бывало пожал плечами, — а что?

— А что? — я подошла ближе. Всматриваясь в его до отвращения спокойное лицо, — ты еще смеешь спрашивать, а что?!

— Да, Машенька, смею. Потому что если у тебя очередная ПМСная истерика, то это одно. А если действительно что-то случилось…

Все. С меня хватит.

— А может, это у Анечки Каталовой ПМСная истерика от того, что я не разрешила ей шторки у нас поменять? Поэтому ты притащил ее в гости, а потом в спешном порядке поехал вместе с ней кормить уточек, потому что тот бородатый козел из салона, которого ты подослал чтобы меня выманить из дома, предупредил тебя?

— Опять бредишь? — жестко спросил он.

— О, нет, милый. Это я раньше бредила, когда мужу своему дорогому доверяла, как самой себе. Кстати, подарочек новый своей суке купил? Вместо того браслетика, который пришлось мне отдать? А то в салоне переживают, что их самый любимый, постоянный клиент с максимальной накопительной скидкой в последнее время мало цацек покупает.

— Все, Маш, отвали. Я даже слушать не хочу эту лажу, — он отвернулся к задней двери, — откуда только взяла…

Чуть было не ляпнула про камеры, но вовремя прикусила себе язык:

— Добрый люди позвонили и предупредили, что как только я ухожу, к муженьку другая баба несется.

— А ты и рада слушать, — он говорил спокойно, но я отчетливо улавливала те самые ноты, которые появлялись в голосе, когда он был в ярости. — идем домой.

— Конечно, Семочка. Рада. Потому что это объясняет, откуда под Арининой кроваткой взялись чужие женские трусы.

Его рука замерла, так и не коснувшись ручки. Между нами повисла тишина. Холодная, зловещая и гул дождя лишь усиливал ощущение надвигающейся катастрофы.

— А может, кому-то надо чаще убираться и не устраивать срач, в котором собственные вещи невозможно узнать.

— Кстати, про срач и узнавание вещей. Насчет Арининого платья ты тоже соврал. Ты в принципе не мог взять его из шкафа, потому что я нашла чек мусорном ведре.