Попал! В хорошие руки. Лазейка-портал - Мартиша Риш

Какая-то секунда решила всю мою дальнейшую жизнь, я едва успел рассмотреть мою дорогую супругу в толпе. И не смог удержаться, сразу женился. Такое сокровище никак нельзя было упустить.

— И что же теперь? Вечером, должно быть, соберутся гости? Нужно накрыть стол к такому событию?

— О, нет! — торопливо воскликнул я, — Моя дорогая Светлана очень ревнива, никаких женщин кроме слуг в доме быть не должно. Она считает, будто кто-то из женщин может быть мне милей, чем она, королева моего сердца.

— Так что же, никого не звать? — кухарка обомлела.

— Не стоит, — немного злорадно произнес я, — Теперь ни одна благородная дама не осмелится переступить порог моего дома. Нашего дома. Жена ревнива, как демоница, и способна превратить в жабу кого угодно. Передайте это всем нашим милым соседкам. Теперь ни по какому поводу нас нельзя беспокоить, если они не мечтают проквакать остаток своих жизней.

— Хозяйка настолько ревнивая?

— Признаться, у Светланы ужасный характер, но мне он пришелся по вкусу. Это как острый соус, удачно поданный к мясу.

— Ох! — кухарка забеспокоилась. И поделом.

— В нашей спальне все следует разобрать как следует и развесить. Вместе с супругой мне достался ее багаж. Не думаю, что она обрадуется, если вещи останутся мятыми.

— Ох!

— Суровая женщина, настоящая белая ведьма, такая диковинка для нашего мира. Я так рад, что она приняла мое предложение.

— Как же наш мальчик? Анджел? Не станет ли мачеха и над ним… К-хм. Не будет ли она слишком строга к пасынку?

— Думаю, нет.

— Вчера ночью мы вместе готовили ужин, — сын улизнул от гувернера, вышел в холл.

— Бедный ребёнок, принудили ночью к труду, — кухарка всплеснула руками и торопливо вытерла их о передник.

— Мне понравилось, — с готовностью сообщил сын. В эту секунду на кухню вошел гувернер.

— Юноша, я настаиваю на том, чтобы вы немедленно возвратились к занятиям. Впереди еще столько эпох, а в вашей голове сквозит ветер, лишая вас тех крупиц знаний, которые осели в ней чудом. Слышите, исключительно чудом! Вам надлежит заниматься усерднее. Вас ждут на манеже ваш конь и ваш меч, а вы в это время не можете добить Феруса Третьего!

Я вздохнул. От голоса гувернера меня и самого пробрала дрожь. Будто бы это я не смог прикончить Феруса Третьего. Фух. Что ж, пожалуй, мне стоит поторопиться, если я намерен уладить дела. Две ночи без пищи — слишком много. В эту ночь мне необходимо выбраться на охоту, иначе я могу, так сказать, ошибиться и тогда пострадает тот, кто будет находиться ко мне ближе всего.

— Трудись, сын. Это пойдёт тебе на пользу, — в ответ Анджел только кивнул. Ему непросто учить историю нового мира, мира, о котором и я-то знаю совсем немного, что уж говорить о его истории. Моя родина находится так далеко отсюда, о родном мире Анджела и говорить нечего. Мне пришлось выстроить целый лабиринт из порталов, чтобы мы смогли пробраться сюда незамеченными.

Кухарка окликнула меня, когда я уже стоял у дверей, даже приоткрыл их.

— Хозяин, когда ждать возвращения вашей супруги?

— Полагаю, что скоро. Я дал любимой всего лишь кошель золотых, чтобы она могла купить то, что ей больше по вкусу. Ткани, вещи, мелочи, быть может, рабов. Все, что ей будет угодно. Женщинам необходимо угождать, чтобы, — я чуть не ляпнул заветное «выжить»! — чтоб оставаться счастливым.

* * *

Дальон

Красивая женщина смотрит на меня, не мигая, кажется, будто она растеряна. И мне безумно стыдно от осознания того, в каком положении я оказался! По своей собственной глупости оказался рабом, выставленным на продажу, здесь, на центральном рынке столицы. И мне хочется немедленно провалится сквозь землю, в самую преисподнюю, лишь бы только никто не узнал, никто не увидел меня в этом ряду.

Лучший ученик сельской школы, поправший все традиции своей волей, своим умом, я один смог добраться до столицы, поступил в Академию, куда брали только со светочем слабого дара. Еще год, и я смог бы стать коргером, оказался бы выше простых стражей, но сам все погубил. Хоть бы только там, на родине, ничего не узнали. Отец так мою гордился, мать и вовсе, наверное, с горя умрет, если только услышит кем стал ее сын. А соседи? Те станут глумиться и надо мной, и над моей семьей, хуже судьбы просто нельзя придумать. Можно подумать, я брал те часы! Чертов вампир! Ненавижу и никогда не смогу ничего доказать. Я надеялся обрести должность, статус, доказать всем, на что я способен. Еще бы! Снять личину с вампира дано не каждому коргеру, только я смог это сделать. Но толку? На моем горле до сих пор блистает росчерк его зубов.

— Встань и назови свое имя! Сиятельная госпожа желает знать его, — я неловко поднялся с того места, куда меня усадили. На женщину просто стыдно глядеть, я не одет, штаны смотрятся просто нелепо, скорей, как нижнее белье, чем как одежда. Ведьма, должно быть, смутится немедленно и уйдет. Однако она как будто и не собирается отвести взгляд.

— Дальон, сиятельная, — произношу я еле слышно. Мне стыдно носить это имя теперь.

— Северянин, сиятельная. Молодой, крепкий, грамоте обучен.

— Хотела бы я знать, что мне на эту выходку скажет муж. Хотя? Какая разница, сам виноват.

— Желаете приобрести? Двадцать серебрушек и он ваш.

— Я платье купила дороже, — от этих слов я покраснел куда гуще, чем мог, — Желаю купить и немедленно. Это возможно?

— Для каких целей вам требуется раб?

— Для личных, — довольно твёрдо произносит женщина, а я чувствую, как мостовая просто уходит из-под моих ног, плывет, и я едва могу удержаться, боюсь упасть. Кем надо быть, чтобы купить гаремного раба, имея мужа?!

— Для личных? Что ж, ваш муж и вправду не обрадуется. Ну-ка, иди сюда.

Жесткая рука сжала мою челюсть, вынудила приподнять голову. И я подчинился, десять лет уже не испытывал такого к себе отношения. Учился в достойном месте, отвык от драк, пустых ссор. Печать охотно садится на шею, я знаю, какая она. Нас учили их отличать. Серая бабочка распустила свои крылья на моем горле, ночной мотылек уселся у всех на виду. Гаремных рабов отмечают особо, чтоб никто не мог спутать их с другими. Закон принят недавно, но вовсю действует.

— Не смей прикрывать свою метку ни одеждой, ни волосами, уяснил?

Торговец наконец убрал свою руку. А я? Я просто не знаю, куда мне деваться. Кажется, весь город, вся толпа кругом смотрит именно на меня, на этот дикий позор. Хуже нет участи,