Южная пустошь 7 - Алёна Цветкова

не было уверенности, что если замок не тронут, значит письма неприкосновенны, моя паранойя требовала усилить меры безопасности. Например, положить особым образом тонкую сигнальную нить. Если юный Гирем или еще кто-то попытается проникнуть в мой сундучок с письменными принадлежностями, используя артефакт Древних Богов, то я смогу хотя бы заметить это.

Чтобы закончить начатое письмо, которое я собиралась отправить графу Шерерсу, пришлось приложить усилия. Но потом работа увлекла меня и я не заметила, как прошло время. На кухне загремели посудой, по коридорам забегали рабыни, еле слышно шелестя юбками. В саду засмеялись садовники, приводившие в порядок нашу часть дворцового парка. Солнце поднялось над горизонтом и прижаривала озябшую с ночи землю горячими лучами.

— Мам, — за моей спиной раздался сонный голос Хурры, — мама…

Я повернулась. Моя дочь проснулась и смотрела на меня сонными глазами, тем не менее решительно выдвинув вперед подбородок.

— Доброе утро, — кивнула я. На языке мгновенно закрутился вопрос, по поводу странных ночных прогулок. И я не стала сдерживаться. — Ты куда ходила ночью, Хурра? Ты ведь знаешь, это небезопасно!

— Мам, — она сползла с постели, оставляя смятую простыню с серыми полосками грязи и горстью мусора, — не наказывай Гирема, пожалуйста… Это я виновата. Я ему не верила, и привела к тебе в комнату, чтобы он посмотрел, где что лежит. — Она тяжело вздохнула, опустила голову и добавила, — и про письма сказала я… Все остальное можно украсть легко, но вытащить письма из ящика так, чтобы не тронуть его даже я не могу… и я думала, он брешет, когда говорит, что может…

Она снова тяжело вздохнула…

Моя дочь волновалась. И очень переживала. Об этом говорили и ее виноватый голос, и руки, непроизвольно скрутившие подол ночной рубашки в тугой узел. А я еще всегда удивлялась, почему подол всех платьев Хурры словно пожеван неведомым животным.

— Хурра, ты понимаешь, что подвела и меня, и себя, и Гирема, которому за подобные выходки грозит пожизненная каторга? И это в лучшем случае. За шпионаж и измену, которые легко усмотреть в подобном воровстве положено казнить!

Я свела брови на переносице, чтобы выглядеть строже, хотя больше всего на свете мне хотелось обнять малышку. Но воспитание тяжелый труд. А воспитание такой непоседы, как наследница крови Древней Богини Аддии, в три раза больший труд.

— Ты должна понимать, здесь полно информации, которая относится к государственным секретам, — я положила ладонь на покоцаный бок простого деревянного ящичка, который раньше принадлежал какому-то писарю из свиты Мехмеда. Мое прежнее бюро, красивое и вычурно украшенное резьбой, которое подарил мне Аррам, остался в лагере разоренного грилорского дипкорпуса. — С твоей стороны это была очень большая глупость, Хурра. Глупость, за которую теперь придется заплатить другому человеку.

— Мама! — Хурра подняла на меня взгляд, в котором плескалось отчаяние, — пожалуйста! Гирем ни в чем не виноват! Это все я!

— Гирем виноват в том, что пошел у тебя на поводу, — качнула я головой. — Если принцесса не слишком умна, то ее окружение должны быть умнее, чтобы наставить принцессу на правильный путь.

— Мама, ну пожалуйста! — взмолилась Хурра. На ее глаза показались слезы, а губы задрожали. Моя дочь плакала так редко, что я пожалуй могла по пальцам пересчитать такие моменты. — Мамочка! Гирем не виноват!

Желание обнять малышку и пожалеть стало нестерпимым. Но я все же смогла закончить воспитательный процесс…

— Хорошо, — кивнула я, — я не стану казнить Гирема, и на каторгу его не отправлю. Но ты должна пообещать мне две вещи, Хурра…

— Да, мам! — Хурра тут же перестала плакать и широко улыбнулась. У меня на мгновение закрались сомнения, а были ли ее слезы искренними, или она просто притворялась? Но я тут же ответила себе, что ей не было никакого резона рыдать на моей постели. Того же самого можно было добиться простым разговором. — А какие?

— Во-первых, ты должна пообещать, что будешь сначала думать головой, а потом только делать. Это очень хорошее качество для любого человека, Хурра, и совершенно необходимое для королевы.

— Обещаю, — кивнула Хурра. И повеселела, — это легко, я всегда сначала думаю, а потом делаю.

Я многозначительно взглянула на нее, старательно намекая на вчерашнее происшествие.

— Ну, почти всегда, — стушевалась моя дочь. — Но я обещаю, мам, что теперь буду думать старательнее. Ну, правда, мам! — Добавила она…

— Я тебе верю, — постаралась не улыбнуться. Видеть смущенную Хурру мне еще не приходилось. Казалось, у этой девочки способность смущаться отсутствует вовсе.

— А что во-вторых? — Малышка как будто бы догадалась, что лучший способ справиться с предательски порозовевшими щеками — как можно скорее перевести разговор на другую тему.

— А, во-вторых, ты должна мне пообещать, что не будешь бродить где попало, подвергая себя опасности, — я кивком указала на грязные простыни, подошвы ног с траурной каймой и порванное кружево на ночной рубашке, которое заметила только тогда, когда Хурра села на постели во время разговора.

В этот раз моя дочь ответила не сразу. Она, исполняя уже данное обещание задумалась. И думала довольно долго, а я терпеливо ждала, наблюдая за непривычным выражением лица Хурры. Такой, задумчивой и сосредоточенной, я не видела ее с раннего детства.

Пирамидка, которую нужно было собрать от большого кольца к маленькому, никак не давалась порывистой Хурре. У нее не хватало усидчивости, чтобы долгими повторами одних и тех де действий научиться отличать размеры предметов. И в один прекрасный момент, моя малышка села, хорошо подумала, молча глядя на разложенные кольца. А потом подошла и за пару мгновений сложила их в правильном порядке.

— Нет, мам, — Хурра тяжело вздохнула, — я не могу дать тебе это обещание.

И тут же торопливо пояснила, не давая мне вставить ни слова.

— Кровь Богини Аддии, — ловко перевела она стрелки, — не дает мне покоя. Я не смогу сидеть дома, мам. Когда я вырасту, то первым делом отправлюсь в самое длинное путешествие в жизни. Я хочу объехать весь мир, и все увидеть своими собственными глазами в реальности, а не в Тени. Там и цвета не такие яркие, и запахов нет, и, вообще, там все не по-настоящему.

Сердце кольнуло. Мне тут же захотелось запереть Хурру и не пускать ни в какое путешествие. Но я сделал над