Мама для выброшенного ребенка - Виктория Вестич

касаются щеки, поднимаются выше, заправляют прядь за ухо, пока мужчина как-то по-особенному обольстительно улыбается. Я испуганно шарахаюсь в сторону и Баев тут же поднимает руки вверх.

— Всё, всё, олененок Бэмби! Не трогаю! Я просто поправил твои волосы.

Я даже ответить ничего не могу, потому что внезапно смущаюсь. И этого жеста, и своей реакции, а особенно бешено колотящегося в груди сердца.

— Как Платон? — словно заметив мое замешательство, Баев решил не добивать меня, а перевести разговор в другое русло. И как же я ему за это благодарна!

— Ах, Платон… с ним все хорошо, я слежу за состоянием, проверяю температуру, Марина Станиславовна делает уколы, — слишком бодро тараторю я.

А потом до меня доходит, что я же согласия, вообще-то, на свадьбу еще не давала! Точнее, да, я решила, что оставить малыша не могу, пока ему что-то угрожает, но вслух-то я этого не говорила!

— Получается, уже через три месяца я стану замужней дамой? — шучу я.

— Три месяца? — Марат выглядит таким удивленным, будто я сказала какую-то чепуху, — С чего ты взяла??

— Ну… обычно же после подачи заявления спустя этот срок женят. Я, конечно, не знаю, может сейчас уже все изменили, но раньше я слышала, что было вот так, — поясняю я, сбитая с толку реакцией Баева.

Мужчина слабо улыбается и качает головой:

— Считай, что у нас особые обстоятельства и еще парочка не самых последних знакомых в ЗАГСе, так что распишут нас быстро. Думаю, недели две будет достаточно на подготовку к торжеству, все-таки нужно время, чтобы успеть подготовить все по высшему разряду.

— Пользуешься связями? Некрасиво, — хмыкаю я и шутливо грожу пальцем.

— Просто тороплюсь как можно скорее жениться на красивой девушке, пока ее не увели, — улыбается уже широко и открыто Баев.

Я цокаю, возводя глаза к потолку, и отвожу взгляд. На самом деле мне безумно приятно, но еще и очень стыдно. Ну не привыкла я к таким комплиментам. Меня ими особо и не осыпали, я больше на учебе сосредоточена была, чем на парнях. Платить за меня на зачетах некому, так что все я учу и сдаю сама, даже у самых вредных преподавателей, которые уже чуть ли не откровенно на взятку намекают… Не до комплиментов как-то.

— К слову, в твоем обязательном еженедельном расписании должны быть салоны красоты, стилисты, парикмахеры и прочие, прочие, прочие, названий которых я не знаю, — дает задание Марат.

— Предлагаешь направо и налево тратить твои деньги?

— Именно. Нужно поддерживать статус, так что прическа, макияж, наряд с иголочки — это все твоя обязанность.

— Я думала, Платон важнее этого всего, — хмыкаю я.

— Платон важнее. Но ты не только мама для него, но и моя жена. Пусть и фиктивная.

Я и не против. Если уж хочет Марат, чтобы я побольше его денег растранжирила, то пожалуйста! Вот только…

— Если ты не против, я пока побуду с ребенком. Он выздоровеет и я сразу подберу себе новый гардероб, сделаю прическу и все остальное. Пока не до этого.

— Ты можешь оставить его с Мариной Станиславовной. Она ведь квалифицированный медработник.

Я хмыкаю пренебрежительно и Баев с интересом уточняет:

— Повздорили?

— Можно сказать и так.

— Ты ее не одобряешь?

— Она подхалимничает Катерине и готова во всем с ней согласиться, лишь бы остаться в этом доме. Представляешь, она даже ребенка купать разрешила, хотя у него еще температура повышается периодически!

— А… а его купать нельзя, верно? — вопросительно уточняет Баев.

— Конечно нет! Замерзнет, небольшой сквозняк — и все еще хуже станет!

Марат хмыкает, задумчиво поглаживает подбородок.

— Ладно. Я все решу. Можешь не переживать по этому поводу. Платон уже спит?

— Конечно! Время позднее.

— Черт, верно, — Баев бросает взгляд на часы, и я замечаю, как он с сожалением переводит взгляд второй этаж, на ту сторону, где находится детская. Внутри екает и я мягко говорю:

— Тебе тоже стоит лечь спать. Если не слишком рано завтра уедешь, сможешь увидеть малыша. Он как раз проснется и…

— Я уеду уже в шесть утра, — вздыхает Баев, прерывая меня.

Между нами повисает недолгое молчание, и Марат нарушает его первым:

— Ладно. Пора в душ и на боковую. Доброй ночи, Полина. Не задерживайся здесь тоже, иди спать.

— Конечно. Спокойной ночи, — улыбаюсь я.

Баев уже поднимается на середину лестницы, когда я, опомнившись, окликаю его.

— Марат!

— М? — мужчина разворачивается полубоком и бросает на меня вопросительный взгляд.

— Я все забываю спросить, сколько Платону месяцев?

— Месяцев? — простой, казалось бы, вопрос, ставит Баева в тупик. Он размышляет какое-то время, а потом говорит: — Ну… месяцев семь.

Вот только меня такой неуверенный ответ лишь настораживает. Я подбираюсь вся, но внешне остаюсь безмятежно расслабленной, шучу с веселой улыбкой:

— Ты не знаешь, сколько твоему ребенку? Скажи еще, что не в курсе, когда у него день рождения!

Марат смеется, но смех кажется каким-то чересчур натянутым. Я все так же улыбаюсь и пытаюсь, чтобы это выглядело натурально, а сама едва не дрожу вся.

— Такое бывает, когда у тебя серьезная работа и ее много. Дни пролетают слишком быстро, я не всегда помню, сколько самому себе лет, — пожимает плечами Баев.

«Да, но это же твой единственный сын», — хочу было возразить я, но вместо этого спрашиваю:

— Так что ты скажешь?

— О чем?

— Когда у Платона день рождения?

— Такое бывает, когда отцы забывают еще и дату.

— Серьезно? — я уже даже скептицизма не скрываю.

— Да, Полина. Такое правда бывает, — разводит руками Марат.

И я… я даже готова ему поверить. Правда, ведь я слышала пару историй, когда мужчины были такими рассеянными, что забывали, сколько лет их детям. Работа, проблемы, стресс — кто угодно в такую ситуацию может попасть. Но я решаю спросить еще кое-что. Безобидный и вполне себе простой вопрос, на который точно ответит любой отец.

— А почему такое необычное имя? Ты назвал сына в честь кого-то?

— Хм… — Марат хмурится, вытаскивает телефон, который издал звук входящего сообщения, и, не отвлекаясь от экрана, произносит: — Нет, просто понравилось имя.

— Долго выбирал?

— Нет.

— А бабушки и дедушки часто навещают Платона? — решаю я зайти с другой стороны.

— Нет. Я сирота.

— Ой… прости, — искренне извиняюсь я, но тут же задаю новый вопрос: — А по линии мамы у Платона тоже никого нет?

— Нет.

Баев отвечает коротко и по существу. Я вижу, что он занят, что-то печатает в телефоне, не отрываясь, но еще и замечаю, как он напряжен. Мне только остается гадать, из-за моих вопросов или сейчас в его смартфоне решаются какие-то