Рыжие волосы, зеленые глаза - Звева Казати Модиньяни

Адельмо Гвиди нестал возмущаться вслух, но она знала, что этим дело не кончится. Ее отецникогда не оставлял неоплаченных счетов.

РастроганнаяРоксана подошла к дочери, крепко обняла ее и прошептала на ухо:

— Они тебяобидели, но ты не должна чувствовать себя виноватой.

— Выброси всеэто из головы, — поддержал ее Адельмо. — Считай, что это был дурнойсон. Разве не так, мальчики? — обернулся он к сыновьям.

Братья кивнули ивстали рядом с отцом.

Бабушка, так и нетронувшись со своей табуретки, тихонько покачала головой: за обиду надо былоотплатить.

— Ну, мыпойдем прогуляться, — объявил Адельмо, снимая рабочий фартук.

Женщины иповаренок Элиа, припав к окну, увидели, как мужчины семьи Гвиди сели в«Альфа-Ромео» и укатили.

* * *

В этот вечердоктор Серра собирался поужинать с женой в ресторане. У них уже был заказанстолик на двоих в небольшом элегантном ресторанчике в Чезене. Настойчивый звонколокольчика и яростный лай его собаки прервали приготовления к выходу. Он неожидал посещений в этот час и спросил себя, какого черта звонит, не переставая,этот проклятый колокольчик. Снизу донеслись возбужденные голоса. Потом егожена, раскрыв дверь спальни, заглянула внутрь и сказала:

— Спустись вкабинет, нужна твоя помощь.

Врач спустился иоказался лицом к лицу с отекшей и изуродованной до неузнаваемости физиономиейМарко Брины. Нос у неотразимого дамского угодника распух, глаза совершеннозаплыли от кровоподтеков, одна бровь была рассечена и кровоточила. Вандаподдерживала мужа, не давая ему упасть.

— Чтослучилось? — спросил доктор Серра, надевая белый халат.

— Он упал,доктор. Поскользнулся и упал с лестницы, — объяснила Ванда.

— Почему жевы не обратились в пункт «Скорой помощи»? — удивился врач, жестомприглашая Марко лечь на кушетку.

— Ну, вы жепонимаете, доктор… Они задают слишком много вопросов, — смущеннооправдывалась Ванда.

— А главное,они ни за что бы не поверили в историю с падением с лестницы. Но зато они покрайней мере сделали бы ему рентген. Синьора Серра заглянула в дверь кабинета:

— Я отменилазаказ в ресторане. Могу я чем-нибудь помочь? — Она говорила участливо, нос тонким сарказмом в голосе.

— Спасибо, ясправлюсь сам. Но, боюсь, понадобится время, пока все заживет.

С этого дня МаркоБрина стал другим человеком. Пока не сошли синяки и отеки, он не показывался в«Салоне красоты», однако и впоследствии, когда все зажило, стал ограничиватьсяслучайными посещениями. Суровый урок, преподнесенный ему отцом и братьямиГвиди, пошел впрок. Прекрасный Марко, не знавший удержу Казанова, покорительсердец, которым Ванда так гордилась, примирился с куда более прозаической рольюверного мужа.

* * *

Долгоероманьольское лето закончилось. Утихли скандалы, опустели отели, деревнявернулась к своей обычной жизни. С тяжелым сердцем, тоскуя по Мистралю, Мариясогласилась работать в кухне ресторанчика. Бабушка научила ее секретамприготовления отличных домашних блюд и чудесных сладостей. Мария больше ни разуне была в Чезенатико. Сама мысль о том, что придется проехать мимоавтомастерской Примо Бриганти, приводила ее в трепет. Но она была слишкомгорда, чтобы справляться о Мистрале у его матери.

Захваченный своейновой работой, Мистраль написал ей всего три открытки, которых Мария так и неувидела: ее мать перехватила и порвала послания, прежде чем дочь смогла ихпрочесть. На всех трех была одна и та же фраза: «Все время думаю о тебе». Вноябре, когда начались холода и густые туманы, Эней женился на своей портнихе.Мария горько плакала при мысли о том, что на месте молодой невестки и братаперед алтарем могли бы стоять они с Мистралем. Никак ей не удавалось выброситьиз головы этого проклятого парня с его трижды проклятыми моторами.

НаступилоРождество. В ресторане развесили украшения и стали готовиться к празднику. Вэту ночь произошло то, о чем часто сообщают газеты в разделах черной хроники. Впросторной кухне крестьянской усадьбы взорвался баллон сжиженного газа(вероятно, бракованный), и весь дом взлетел на воздух. В живых осталась толькоМария: она спала на самом верху, в той части дома, которая оказалась наиболееудаленной от эпицентра взрыва.

Ей пришлосьпровести несколько дней в больнице, а когда ее выписали, она отправилась накладбище, чтобы прочесть молитву над могилой родных и положить цветы нанадгробный камень. У нее не было сил плакать.

Марии сказали, чтона похороны, состоявшиеся, пока она была еще в больнице, в глубоком шоке, вгород приезжал Мистраль. Он уехал в тот же день, ему надо было срочновозвращаться на работу.

У нее несохранилось никаких воспоминаний о происшедшем. Она знала лишь, что осталасьодна-одинешенька и теперь могла рассчитывать лишь на собственные силы. Надобыло как-то жить дальше.