Слепая зона - Ксана М

― я любила это делать ― но к тому моменту, как у меня, наконец, появлялось свободное время, Венди обычно сообщала, что уже всё сделала и мне не нужно беспокоиться.

И так продолжалось восемь лет.

Восемь лет не моей жизни, не моих мыслей, не моих желаний.

Восемь лет терпения, принятия и надежды на то, что когда-нибудь будет иначе.

Напрасной надежды.

Как оказалось.

– Нашла что-нибудь? ― вопрос Тейлор вернул меня в реальность, и я поняла, что как дурочка зависла на наборе темно-синих мужских махровых полотенец.

Но вовсе не потому, что они мне понравились.

– Очень банально, не находишь?

– Как и всё в этом магазине. ― Устала выдохнула она. ― И в предыдущих пяти. Задача усложняется тем фактом, что у поганца Аарона почти всё есть.

– А что он любит? Ну, помимо регби.

Тейлор задумалась.

– Не знаю. У него вечно семь пятниц на неделе. То он почтовые марки собирает, то увлекается резьбой по дереву. В том году ударился в готовку. Мы подарили ему кучу кулинарных сборников и всяких кухонных прибамбасов. Через три месяца перегорел.

Я улыбнулась.

– Непостоянный, значит?

– По крайней мере, в том, что не связано с регби и алкоголем.

Она закатила глаза, и я улыбнулась шире.

Мы прошли ещё три магазина, но ничего путного так и не нашли.

Зато купили мне мобильник.

На этот раз я выбирала головой, учитывая, свою ограниченность в средствах.

Возвращаясь обратно, мы решили зайти в кондитерскую, в которой очень любила бывать Тейлор. С её слов здесь продавали вкуснейшие синнабоны в мире. И сегодня вечером она собиралась объесться ими, заедая горе от нашей неудачи.

– Здравствуйте, дядя Ву.

Седовласый мужчина за прилавком поднял голову и широко улыбнулся.

– Лори, девочка, я так рад тебя видеть.

Они обнялись, а затем Тейлор представила нас друг другу.

Джеймс Ву оказался приятным мужчиной примерно шестидесяти лет, который был счастлив упаковать нам пару килограммов ароматнейшей сдобы. И ещё немного свежих рисовых пирожных, которые, как он отметил, я просто обязана попробовать.

Пока я рассматривала витрины, Тейлор общалась с Ву.

Магазин был небольшим и, возможно, уступал многим другим в богатстве и ассортименте, зато выигрывал перед ними своей душевностью и теплотой. В воздухе пахло не только выпечкой. В воздухе пахло домом.

Вот почему здесь так хотелось остаться.

Громкий лай вынудил меня повернуться. Из-за шторки за прилавком выбежал щенок милейшего черно-бежевого окраса. Он намотал несколько кругов по залу, а затем прыгнул мне на ноги, вставая на задние лапы.

– Невыносимая собака… ну что ты на гостей бросаешься? ― начал причитать Ву. ― Сколько раз тебе повторять ― учись быть гостеприимной.

Щенок гавкнул в ответ и радостно вильнул хвостом.

Опустившись на корточки рядом, я улыбнулась.

– Какой хорошенький.

– Это девочка.

Глаза―бусинки, смотрящие в душу, мгновенно затронули мою.

– Как её зовут?

– Не знаю. Хозяева то ли забыли её, то ли оставили.

– В каком смысле? ― я подняла на старика глаза, и он пояснил:

– Вчера с утра на привязи сидела вон у того столба, ― Ву показал кивком на улицу, и мы с Тейлор посмотрели через витрину, ― лаяла, суетилась. Закрывал магазин около десяти, думал, ну заберут скоро, не могут же её бросить здесь. А утром пришел, она до сих пор привязанная сидит. Никто так и не забрал.

– Бедняжка, ― шепнула я, почесав малышку за ушком.

Бодрее завиляв хвостом, она упала на пол и перевернулась, требуя, чтобы теперь я почесала ей пузо.

– Подобрал её утром. ― продолжал Ву. ― Жалко стало. Впустил в магазин отогреться, накормил горячим супом. Но держать здесь не могу, сами понимаете, магазин, люди, витрины… ― выдохнул он, ― а у жены на шерсть аллергия, так что придется отвезти её в приют, если никто до вечера не хватится.

– В приют? ― прошептала я. ― Но… может быть, попытаться кому-нибудь её отдать? У вас ведь много посетителей. Кто-нибудь, да заберет.

– Не так много, девочка. Да и спрашивал я, никто не хочет её брать.

Сердце пропустило удар и, поймав взгляд черных, как бездна, глаз, я сдалась:

– Я возьму её.

Тейлор замерла, а затем присела на корточки рядом и, хлопнув глазами, прошептала:

– Ты ведь шутишь? Мы не можем её взять.

– Ей нужен дом. И, учитывая обстоятельства, это будет либо наш дом, либо приют. Ты ведь слышала дядю Ву, верно?

– Да, но…

– Я не могу бросить её, Тейлор. Просто не могу.

Она посмотрела на меня, затем на щенка, а затем предупредила:

– Это плохая идея. Очень плохая. Мой брат терпеть не может собак. И грязь от них.

– Мак ни о чем не узнает. Тем более, что его почти не бывает дома.

Тейлор качнула головой и обреченно выдохнула.

– Пару дней, Тейлор. Дай мне всего пару дней. Я найду ей хорошие руки.

Она долго мучила меня своим взглядом, а затем заметила:

– Придется поговорить об этом с миссис Дженкинс. Если она проболтается, Мак нас убьет.

Я кивнула, разделяя опасения Тейлор.

Миссис Дженкинс была нашей домработницей. («Нашей» ведь не звучит в этом контексте странно?) Она приходила по вторникам, четвергам и воскресеньям и иногда в другие дни, когда в доме требовалась внеплановая уборка. Готовка в её обязанности не входила и, как не уставал повторять Сейдж ― это было божьим нам даром. Потому что с его слов от стряпни мисс Дженкинс не долго было слечь с пищевым отравлением.

Итак, она была очень милой и приятной женщиной, но… безумно болтливой.

И это играло совсем не в нашу пользу.

В любом случае, я была готова рискнуть.

Своей головой, своей работой и даже терпением Мака…

…особенно терпением Мака.

Найдет время в своём плотном графике? С удовольствием останется на вечеринку?

Что это за обещания такие?

И Техас ― тупица ― кто просил его приглашать Никки на эту идиотскую вечеринку? И что это за фраза: «такие конфетки, как ты, как раз в его вкусе»? В чьем вкусе? Недоумка Вудби??

Я зарычал и повысил скорость, резко вдавливая педаль газа. Спорт и скорость всегда помогали привести в порядок мысли ― всегда ― но с Никки это ни хрена не работало.

Я злился лишь сильнее ― на себя, на неё, на всех, кто влезал в наши отношения.

Злился потому, что пытался, но так и не сумел выкинуть её из головы.

Выкинуть из головы?

Усмехнулся собственным же попыткам.

Да я из реальности выпадал, когда эта девочка просто на меня смотрела. Терял голову ― когда говорила. Умирал ― когда стонала, извивалась, отвечала. В прошлый