Жестокие чувства - Агата Лав

– Ты явно умеешь ждать, – говорю я, когда он подходит ближе. – А вот у меня с этим проблемы. Не хочу весь день сидеть в одиночестве.

Он смотрит на меня внимательно, чуть прищуривается.

– Тебе не обязательно постоянно сохранять дистанцию. Пойдем сядем за столик, поболтаем.

Я просто хочу, чтобы он был на виду. Не ходил тенью, а чтобы я четко понимала, что он рядом и следит. Я выхожу на террасу и совершенно упускаю из виду момент, когда на столике появляются напитки. Охранник садится рядом, бросая руки на бедра и собирая пальцы в замок.

– Не снимаешь пиджак даже под палящим солнцем? – спрашиваю его с улыбкой и придвигаю к нему ближе лимонад. – Прости, не удержалась. Больше не буду говорить о твоем дресс-коде.

Его губы трогает легкая усмешка.

– Почему выбрал такую работу? – спрашиваю следом, делая вид, что просто болтаю. – Неужели не тянуло в офис, к бумажкам?

– Не тянуло, – кривится он от такой перспективы.

– Дай угадаю. Бывший спортсмен? Или военный?

– Первое, – произносит он таким тоном, будто правильный вариант все-таки прозвучал вторым.

– Не страшно? – я совершенно не задумываюсь над вопросами, спрашиваю первое, что приходит в голову. – Когда понимаешь, что можешь стать мишенью?

– Страх – это нормально, – отвечает он. – Главное, чтобы он не парализовал.

Я киваю, делаю глоток воды.

Хорошо, что он не читает мысли. Потому что мои сейчас напоминают вихрь. Паника прячется под гладкой поверхностью.

А время тянется так медленно. Вязнет в курортном безделье. Лебедева все нет. Ни сообщений, ни звонков, ни планов на вечер. Так проходит два часа, потом три, четыре… И каждую минуту я думаю:

Что он уже успел?

Кому звонил?

С кем говорил?

Какие приказы отдал?

Я возвращаюсь в номер в одиночестве, когда начинает вечереть. Мягкий янтарный свет заливает люкс. Я выхожу на балкон и вдыхаю вечернюю прохладу, когда вдруг чувствую движение.

– Не оборачивайся, – раздается тихий голос за спиной.

Я замираю. Узнаю тембр.

– Герман?

Он подходит ближе, и я чувствую его тепло. Его дыхание.

– Ты спятил?

– Времени мало, – говорит он на выдохе, в котором так странно угадывается легкая улыбка. – Не будем тратить его на проклятия.

В этот момент мне легко с ним согласиться. Я едва киваю. Слова застревают в горле. Я постепенно осознаю, что мне впервые за весь день становится чуть легче. Герман здесь. Он нашел способ. Он пришел.

Я поворачиваю голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Ты получил сообщение?

Он неотрывно смотрит на меня, словно в моих глазах есть важные подробности.

– Только не говори, что не был готов к такому? – поспешно задаю следующий вопрос. – У тебя ведь есть план? Ты знаешь, что делать?

– Тише.

Он совершенно сбивает меня с толку и протягивает ладонь к моей щеке. Его тепло бьет током, оно разливается по моей коже сладко пульсирующим разрядом. Я замираю, а Герман проводит пальцами дальше, он опускается к моей шее и вдруг напоминает, что умеет касаться с нежностью. Он как будто пытается успокоить меня, а я только в этот момент понимаю, насколько заведена. Я перенервничала за последние часы и выплеснула на него всю тревогу без остатка.

Впрочем, тут ничего удивительного.

Для этого даже не нужно быть бывшими любовниками. Достаточно быть девушкой в беде и брутальным боссом. В момент слабости мы все тянемся к сильному.

А Герман излучает силу.

А вот нежность… Откуда она?

– Все плохо, да? – спрашиваю его, когда ответ приходит в мою голову. – Поэтому ты такой?

Я усмехаюсь и ловлю его крепкие длинные пальцы, которые очерчивают вырез моего платья. Если он – мое чудовище, то я – его предательница. Только его. Только он имеет право спрашивать с меня, никто другой не имеет права угрожать мне. И я вижу, что ему непросто. Он напряжен, скован и даже заторможен, словно уже принял решение, но еще не шагнул за черту обрыва.

Как будто сдерживает огромную волну – ярости? жесткости? отчаяния? – и не может позволить ей вырваться раньше времени. Его лицо неподвижно, и все же я вижу больше, чем он хотел бы показать. Его губы сжаты слишком плотно. Зрачки расширены. Маленькая пульсация на виске, быстрая, неровная. Я даже слышу, как он вдыхает через нос. Резко, будто пытается успокоить себя.

– Лебедев оказался не такой легкой добычей, как я думал, – произносит Третьяков, сжимая мои пальцы.

Я понимаю, как трудно дается ему это признание. Я не отталкиваю его и продолжаю держать за его ладонь. Та странная порочная сумасшедшая связь, которая осталась между нами, как будто получает телесное воплощение. Мы то ли цепляемся друг за друга, то ли считаем секунды до того, как оттолкнемся в разные стороны. То ли врастаем друг в друга с новой силой, то ли готовимся вырывать из сердца с мясом.

– Но ты права, – добавляет Герман. – У меня есть план. Я знаю, что нужно делать.

Почему-то я боюсь спросить, что именно.

Мне заранее не нравится его ответ.

Как и его состояние.

Он на грани. Не сломался, но трещина пошла.

Герман, которого я знала, сейчас стоит передо мной в своей самой страшной форме – настоящей.

Без щитов. Без власти. Без контроля.

Он делает шаг вперед. Последний. И теперь между нами не остается воздуха.

– Я хочу, чтобы ты провела еще один сеанс, – говорит он глухо.

Я моргаю.

– С кем?

Он смотрит в упор.

– Со мной. Сейчас.

Слова падают между нами, как тяжелые камни. Я не сразу понимаю их смысл. Внутри все пустеет, а потом поднимается волна осознания. И протеста.

– Что ты… – я хриплю. – Ты хочешь, чтобы я…

– Стерла все. Последние дни. Все, что касается тебя, меня, Лебедева.

– Герман… – Я отступаю, словно он ударил. – О чем ты говоришь? Ты так шутишь?

Он не отвечает. Просто смотрит.

– И для чего?! – Я едва сдерживаюсь, чтобы не перейти на крик, и на эмоциях подаюсь к нему так близко, что на мгновение касаюсь его губ. – Что ты придумал, черт возьми?!

– Ты уже догадалась, Алина. Ты всегда была умной девочкой.

Он же, наоборот, звучит предельно спокойно. Словно решил усыпить меня одними интонациями. Он даже меняется в лице. Наконец принял решение и шагнул за черту, оставив за ней все сомнения.

Сделал ставку в казино.

– Ты собираешься сдаться? – мой голос срывается. – Позволить его людям допрашивать тебя? Ты не понимаешь, Герман, тебя могут убить! Это ловушка!

Он резко подается вперед и впивается губами в мои губы. Сладко, жадно, стирая все мои мысли на несколько мгновений.