Ловушка для сердцееда - Натали Карамель

«Системное предупреждение: Обнаружена вредоносная программа "GoldDigger.exe". Уровень угрозы: высокий. Рекомендуется: изоляция и игнорирование.»

Музицировала Сесиль действительно божественно. Пальцы ее порхали по клавишам клавесина, извлекая сложные, виртуозные пассажи. Голос, чистый и сильный, заполнял зал. Это было искусно, технически безупречно… и совершенно бездушно. Как заводная фарфоровая кукла, поющая по заложенной программе.

Леонард слушал, отдавая должное мастерству, но внутри росло ощущение ледяного дискомфорта. Этот салон, эта музыка, этот оценивающий взгляд — все это было чуждо, фальшиво, как дешевая позолота. Его мысли, вопреки стараниям Сесиль, унеслись далеко от Парижа.

«Какая она должна быть, моя будущая жена?» — вопрос возник внезапно и настойчиво, как набат. «Не эта. Не холодная статуя, не расчетливая хищница. И не Амели, милая, но слишком хрупкая для моего мира хаоса и созидания.»

Образы всплывали сами собой:

1. Она не должна бояться грязи под ногтями после прогулки по новым полям.

2. Ей должно быть дело до людей, не из вежливости, а по-настоящему. Чтобы она могла зайти в хижину к больному ребенку, не морщась, и принести не только лекарство, но и утешение.

3. Она должна понимать, что мельница, дорога, школа — это не прихоть, а жизнь. И поддерживать это, а не тянуть назад в салоны.

4. Она должна быть сильной. Чтобы выдержать его отсутствия, его погруженность в дела, его споры с де Люси и интендантами.

5. Она должна… любить. Любить эту землю, этих людей. Любить… его. Не титул, не богатство, а его — Леонарда, со всеми его странностями, его прошлым, его одержимостью.

И тогда, как удар молнии, пришла вторая мысль, пронзительная и неожиданная:

«А еще… я хочу сына.»

От этой мысли у Леонарда резко потемнело в глазах. Он схватился за подлокотник кресла, чтобы не потерять равновесие. Звуки музыки на мгновение отступили, сменившись оглушительным гулом в ушах.

«Сына? Я? Лео Виллард, циник и бабник из 2025, который считал женщин развлечением? Леонард де Виллар, светский лев и дуэлянт, не думавший дальше следующей интрижки? Я… хочу сына?»

Это было не просто желание продолжить род под давлением маркизы. Это было глубокое, животное желание. Желание увидеть мальчика с его упрямым подбородком и глазами… чьими? Матери? Желание учить его ездить верхом, показывать ему поля, объяснять, как работает мельница, видеть, как он растет, перенимая не только титул, но и дело. Наследник не просто крови, но и духа.

Он никогда не задумывался об этом. Никогда не верил в любовь, считая ее химией или удобной иллюзией. Никогда не думал, что женится, предпочитая мимолетные связи. Как же все изменилось! Тело графа стало не просто оболочкой, а кузницей, переплавившей его душу. Попав в этот век, в эту жизнь, он был полностью перепрошит.

Он больше не был Лео, любителем женских юбок и легких побед. Он не был и прежним графом-ловеласом, игроком и дуэлянтом. Он стал… улучшенной версией. Версией, которая хочет не брать, а строить. Не разрушать, а защищать. Защищать свои земли от неурожая и произвола. Защищать своих людей от нужды и несправедливости. Защищать свою будущую жену — настоящую, не фарфоровую куклу и не хищницу — от всех бурь этого мира. И защищать их сына… дать ему то, чего не было у него самого: корни, дом, семью, мать, отца, который присутствует в трезвом виде, и дело, которое стоит продолжать.

Музыка Сесиль стихла под аплодисменты. Леонард автоматически присоединился к ним, его ладони хлопали, но взгляд был устремлен внутрь себя, в то новое, неожиданное и пугающе сильное будущее, которое только что родилось в его душе. Хищный взгляд мадемуазель де Клермон скользнул по нему снова, но теперь он казался Леонарду просто смешным, как жалкая попытка мухи притвориться орлом.

Он встал, чтобы откланяться. Впереди был долгий путь обратно в особняк, а завтра — снова дороги, стройки, люди. Его люди. Его жизнь. И где-то там, впереди, маячил образ женщины с теплыми, умными глазами и сильными руками, и мальчика, в чьем смехе будет звон нового утра над полями. Все остальное — салоны, хищные соловьи, даже тень маркизы — отступило на второй план перед мощью этого нового видения. Он знал, что будет искать. И знал, что найдет. Потому что теперь он знал, чего хочет. По-настоящему.

Глава 22. Кузен, Герцогиня и Искра Будущего

Утро после салона де Клермон встретило Леонарда не парижской дымкой, а кристально чистым воздухом его поместья и запахом свежеиспеченного круассана — еще одной маленькой победы его кухарки, освоившей парижские рецепты. За столом в светлой столовой его ждал кузен Арман, уже погруженный в свежий выпуск «Газетт де Франс».

«А, Лео! Проснулся?» — Арман отложил газету, его добродушное лицо расплылось в улыбке. «Ну, как вчерашний «Хищный Соловей»? Успела ли она вцепиться коготками в твое графское достоинство?»

Леонард налил себе кофе, его губы тронула легкая усмешка. Системное предупреждение вчера вечером казалось теперь особенно точным.

«Виртуозно, надо признать. Но, как и думал — не мой типаж. Холодна, как лунный свет на леднике, и расчетлива, как банкир.»

Арман рассмеялся.

«О, я тебя предупреждал! Сесиль — прекрасная партия формально. Ее приданое способно купить пол-Прованса, а связи отца… Но жить с ней? Это все равно что жениться на очень красивой, очень дорогой бухгалтерской книге. Ты же теперь не тот, кто довольствуется красивой обложкой, а заглядывает в содержание, верно?»

«Точно, кузен, — Леонард откусил круассан. — Мне нужно содержание. Человеческое тепло, а не расчет. Страсть к жизни, а не к титулам. Кто-то, кто не побоится замарать подол платья в моих полях или сказать правду в лицо, не оглядываясь на этикет.»

Арман кивнул, его взгляд стал серьезнее.

«Что ж, тогда напомню тебе: в воскресенье обед у герцога и герцогини де Ламбер. Они очень… старой закалки. Консервативны, боготворят традиции, но честны и уважаемы. И у них есть дочь. Мадемуазель Элоиза.»

Леонард насторожился.

«И?»

«И она — полная противоположность Сесиль, — Арман развел руками. — Умна, начитана, но… затворница. Редко появляется в свете. Герцогиня оберегает ее как зеницу ока. Ходят слухи, что Элоиза обладает независимым умом и не слишком жалует условности Парижа. Возможно, слишком умна для своего же блага в нашем мире. Может, это она? Твоя загадочная будущая жена?»

«Затворница с независимым умом… — Леонард задумался. — Звучит интереснее, чем хищница в шелках. Ладно, Арман, посмотрю. В воскресенье.»

Но мысли о будущей жене тут же отступили перед более насущным желанием —