Измена. Месть преданной - Зоя Астэр

Мне придётся смириться с тем, что я не смог исправить то, что сделал с Яной. Окончательно стал таким же, как ублюдочный дядя Веры.

Но я могу попытаться спасти хотя бы ребёнка. Не дать Яне травить его.

Что касается Сони и моего сына…

Я пришёл к выводу, что лучше буду уродом. Буду плохой частью их жизни. Буду её болью.

Главное, быть в её жизни. Соня не такая, как Вера с Яной. Она не сломается. Она выдержит такого, как я.

- Если хочешь ещё хоть раз увидеть сына, - говорю я бывшей жене, сидящей на полу возле моих ног, – то сейчас встаёшь и едешь со мной…

28

Лев не ждёт моего ответа. Объявив свой ультиматум, он разворачивается и ровным шагом идёт к двери.

Не медлит. Не даёт мне ни секунды, чтобы возразить или смириться.

Меня разрывает пополам. Я не могу пойти у него на поводу. Не могу подчиниться бывшему мужу. Я из тех людей, кто будет драться даже припёртым к стенке.

Но Лев поставил на кон нашего сына! Чудовищная жестокость. Если я сейчас не пойду за ним и вызову полицию, то он просто уедет с Пашей. Я не буду знать, где мой ребёнок как минимум до решения суда. Не буду с ним рядом. А я физически не могу не быть с ним рядом!

Мы всё ещё почти одно целое. Паша просыпается и плачет, пока я не возьму его на руки, двадцать раз в сутки. Прикладывается к груди почти столько же.

Поднимаюсь на дрожащие ноги и иду за бывшим мужем. В груди всё клокочет от бешенства.

Если Лев думает, что сломал меня этим, то он ошибается. Ради сына я выживу где угодно, даже рядом с бывшим. Перетерплю. Скоплю силы для ответного удара и верну себе свободу.

Ради сына я готова на все.

Догоняю бывшего мужа у лифтов. Он стоит с таким бесстрастным лицом, будто зашёл к соседу забрать одолженную дрель, а не отобрал новорождённого ребёнка у матери.

На лице Льва не единой эмоции. Руки расслабленно засунуты в карманы брюк. А у меня сердце разрывается от тревоги.

Как там Паша? Плачет? Зовёт меня и не понимает, почему мама не приходит?

От нервного напряжения кусаю губы и не замечаю этого. Тело всё ещё бьёт мелкая дрожь. Думаю, она пройдёт, только когда я снова возьму сына на руки.

- Ты хоть понимаешь, насколько это дико? – шиплю я сквозь зубы. – Как ты себе это представляешь? Яна на одной половине дома, а я на другой? Или в твоём больном воображении мы живём одной большой дружной семьёй?

Лев игнорирует вопрос. Он смотрит на мои трясущиеся плечи. Скользит ленивым взглядом.

Не торопясь, снимает пиджак и пытается накинуть его на меня.

- Ты замёрзла, - равнодушно произносит он.

Просто констатирует факт.

Скидываю с себя тряпку, будто она пропитана ядом, и в этот момент двери лифта открываются перед нами.

Лев невозмутимо наклоняется к моим ногам, поднимает с пола свой пиджак, перекидывает его через руку и только потом заходит в кабину. Раздаётся звуковой сигнал, и двери лифта начинают закрываться.

Пугаюсь, что он сейчас уедет без меня. Исполнит свою угрозу и спрячет сына. Кидаюсь вперёд, просовывая между закрывающихся дверей руку.

Железные створки больно стискивают предплечье и снова разъезжаются в стороны.

- Не отставай, - издевается Лев.

Захожу в кабину и сразу чувствую, как сложно находиться близко к этому человеку. Меня трясёт от ярости и обиды. И чем ближе мы друг к другу, тем сильнее реакция.

Я буквально задыхаюсь. Даже голова кружится от нехватки кислорода. Боюсь, что упаду, когда снова придётся идти.

Наверно, это заметно со стороны, потому что, когда двери лифта открываются на первом этаже, Лев берёт меня под руку. Поддерживает, помогая переставлять ноги.

Хочу скинуть с себя его клешни, как скинула пиджак, но головокружение не отпускает.

- Спокойно, Соня, не надо обмороков, - мягко просит Лев, - давай дойдём до машины, ты сядешь в неё, и я отдам тебе сына, хорошо?

Киваю, не поднимая глаз на бывшего мужа.

Лев выводит меня на улицу и подводит к припаркованному возле тротуара чёрному внедорожнику. Открывает для меня заднюю дверь, и я сразу слышу плач своего ребёнка.

Это придаёт сил.

Через секунду я уже сижу в салоне и забираю из рук сидящего рядом сотрудника охраны Пашу. Прижимаю малыша к груди.

Он орёт истошно. Требовательно. С надрывом и обидой.

- Я здесь, мой хороший, - шепчу дрожащим голосом, - мама пришла, малыш.

Глаза наполняются влагой, и слёзы тут же бегут по щекам. Шмыгаю носом и всхлипываю. Я будто кусок себя вернула на место.

Охранник вылезает из машины, а его место рядом со мной занимает Лев. Водитель тут же нажимает на газ, и машина трогается с места, унося меня в несвободу. Смаргиваю слёзы, чтобы они не застилали глаза. Хочу видеть личико сына.

Он продолжает требовательно кричать и сучить ножками. Конечно, просто взять на руки недостаточно, чтобы он успокоился после такого стресса.

Бросаю злой взгляд на сидящего рядом Льва. Разумеется, он смотрит на нас. Внимательно следит за каждым моим движением.

Нет никакого смысла просить его отвернуться. Не буду даже пытаться. Прикрываю на секунду глаза и говорю себе, что никакого бывшего мужа рядом со мной нет. Ест я и сын. Только мы. Остальное нам неинтересно.

Открываю глаза и дарю сыну нежную улыбку.

- Сейчас, мой сладкий, - воркую я, успокаивая надрывающегося малыша, - потерпи ещё чуть-чуть…

Одной рукой расстёгиваю верхние пуговки на блузке, расщёлкиваю замочек на специальном лифчике для кормления и прикладываю Пашу к груди. Сын жадно хватается, и в салоне повисает тишина, нарушаемая причмокиванием.

Вот так. Только я и он. Мы очень нужны друг другу. Чувствую, как расслабляется тело малыша в моих руках, и успокаиваюсь сама.

Несмотря ни на что, по венам растекается окситациновый кайф. Зачем кому-то наркота, когда есть вот это? Наше тело само способно на эйфорию.

Стараюсь как могу, абстрагироваться от пристального взгляда Льва. Есть только я и сын. Остальное неважно.

- Материнство сделало тебя ещё красивее, София, - хрипло шепчет Лев.

Его голос звучит так же интимно, как и процесс, которым мы с сыном заняты. Игнорирую это. Делаю вид, что ничего не слышала.

Паша засыпает и отпускает