Бывшие. Тайная дочь от босса - Саяна Горская

больно. Невыносимо больно. Я стояла там, как дура, думая, что ты вот-вот скажешь, что любишь меня, что мы будем вместе всегда. Вместо этого я смотрела, как ты исчезаешь в темноте, даже не оглянувшись.

Но это был только первый удар.

Потом пришло одиночество.

То самое, которое накатывает по ночам, когда уже нельзя притворяться, что ты сильная. Ты не представляешь, сколько раз я сидела на полу в своей квартире, сжимая руками живот, в котором уже подрастала наша дочь, и рыдала в голос.

Я думала, что умру от страха, что не справлюсь одна.

Ты был нужен мне, Максим. Не просто как человек, которого я любила. А как тот, кто мог бы быть опорой, кто мог бы сказать: «Я с тобой. Ты не одна».

Но я была одна.

Тебя не было.

Я каждый день собирала себя по кусочкам, пока внутри всё кричало: «Почему? Почему он так со мной поступил?»

Когда Лёля родилась, я смотрела на неё и думала лишь о том, что она никогда не увидит отца. Она никогда не узнает, каким он мог бы быть. А ещё я ненавидела тебя за то, что каждый раз, глядя на неё, я видела тебя.

Её глаза – твои глаза.

Каждая её улыбка и взгляд напоминали мне о том, чего у меня нет. О том, что ты отнял.

Ты оставил нас.

Ты выбрал уйти.

А я выбрала выжить.

Не для себя, а ради неё. Ради нашей дочери, о которой ты даже не удосужился узнать.

А потом ты появился снова.

И знаешь, что самое ужасное? Я готовила войну. Я думала, что смогу растоптать тебя, если ты снова окажешься рядом. Но вместо этого ты – чёрт тебя побери, Куравин – ты пробился через всё.

Через злость, через обиду, через боль.

И теперь я снова чувствую то, что когда-то заставляло моё сердце замирать при каждом взгляде на тебя.

Я ненавижу тебя за это.

Но ещё больше я ненавижу себя.

За то, что понимаю: я тебя всё ещё люблю.

Тебя.

Придурка, который бросил меня под дождём. Который причинил мне столько боли.

И ещё одно.

Лёля нуждается в тебе.

Даже если ты думаешь, что она справится без отца – это не так. Она заслуживает знать, что у неё есть папа, который готов ради своей принцессы на всё.

Так что, Куравин, я прошу тебя сейчас лишь об одном…

Не сдавайся. Пожалуйста, не сдавайся и не останавливайся в своих попытках вернуть меня.

С уважением,

Аксёнова Алиса Сергеевна.»

Ставлю точку и откидываюсь на спинку стула.

Слова будто сами вытекли из меня, оставив внутри странную пустоту. Тяжёлую, но при этом какую-то очищающую.

Складываю письмо пополам.

Нет, отправлять я его, конечно, не собираюсь. Сегодня вечером сожгу – возьмём с Кариной вина и под терапевтичные разговоры сожжем.

– Мам, а что ты делаешь? – Лёля подходит ко мне, заглядывая на стол.

– Вот, написала письмо для дяди Максима Игоревича, – отвечаю задумчиво.

Она кивает, явно не до конца понимая, но, как всегда, принимая это за норму.

Собираю бумаги, складываю их в папку и беру Лёлю за руку.

Идём к Маше.

Передаю ей документы.

– Маня, отнеси это прямо сейчас в бухгалтерию, пусть проверят три раза. Это очень важно.

– Что там? – Маша засовывает нос в папку.

– Это расходы по новой детективной серии за два месяца. – Я указываю на страницу. – Вот здесь смета на рекламную кампанию, а здесь договор с типографией. Надо, чтобы всё сошлось до копейки.

– А чего вдруг такая срочность?

– Потому что мы уже на финишной прямой, – вздыхаю. – Я не хочу, чтобы через неделю они прибежали с криками, что где-то не хватает двух рублей и печать серии придётся отложить. Мы уже разослали по блогерам анонсы.

– Ладно, ладно, – ворчит Маша, просматривая документы. – Хотя, если честно, это не твоё дело. Зачем ты вообще лезешь в расчёты? Это работа экономического отдела.

– Потому что я не могу им доверять. В прошлый раз они умудрились перепутать счета и чуть не отправили предоплату за тираж в какой-то фонд помощи собакам.

– Ну, собаки тоже заслуживают помощи, – хихикает Маша.

– Конечно, заслуживают, но не из нашего же бюджета, который я и так кровью и потом выбивала.

Маша кивает, задумчиво пролистывая бумаги.

Мы переходим на другую страницу, обсуждаем договор с подрядчиком. Я не замечаю, как время летит, увлечённо объясняя Маше, что именно нужно согласовать, чтобы избежать санкций.

– А вот это, – Маша щурится на какой-то пункт, – я бы ещё раз уточнила у юристов. Эти формулировки какие-то скользкие.

– Отличная идея. Ты только побыстрее, пожалуйста.

Маша кивает, закрывая папку.

Я оглядываюсь и понимаю, что Лёли нет в кабинете.

– Лёля? – Зову я, глядя на пустое кресло в углу.

Из коридора доносится её голос:

– Я здесь!

Выхожу из кабинета.

– Ты почему опять убежала?

– Всё, мамочка, я всё сделала, – бодро отвечает дочка, широко улыбаясь.

– Что ты сделала?

Лёля гордо складывает руки на груди.

– Я отнесла твоё письмо дяде Максиму Игоревичу!

Я столбенею. Обтекаю. Сердце долбит, как ненормальное.

– Что ты сделала?!

– Отнесла! – Повторяет она невозмутимо. – Оно же для него было, правда?

Я закрываю лицо руками.

– Лёля…

Срываясь на каблуках, бегу в кабинет Куравина…

Глава 26

Максим

Алиса влетает в мой кабинет стихийным бедствием, сначала запинаясь острым носком туфли о порожек, а потом едва не опрокинув кресло для посетителей.

– Куравин! – Глаза горят каким-то диким, первобытным огнём.

Дыхание сбитое, волосы упругими пружинками торчат в стороны, а бледные губы подрагивают от напряжение.

– Аксёнова, у тебя всё в порядке?

Но она не отвечает.

Вместо этого молниеносно сканирует мой стол глазами, решительно подходит и почти ложится на него корпусом так, что кончики её волос падают на мою клавиатуру.

– Ты читал? – Выпаливает с нажимом.

– Читал что?

– Вот это! – Хватает сложенный лист бумаги, лежащий прямо перед моим носом. – Читал?

– А, письмо, которое мне передала Лёля? Нет, только