Навсегда моя - Инна Инфинити

коммуницировать с бывшим мужем. Я потеряна. Мне больно и грустно. Я ощущаю себя так, будто предаю Илью. И глазом моргнуть не успела, как Севастьян занял почти всю мою жизнь. А еще и это наваждение ночью после шампанского.

Чем ближе мы к области, тем хуже мне становится. Меня окутывают неприятные воспоминания. А когда мы проезжаем место, где меня похитили, я не могу сдержать слез и отворачиваюсь, чтобы Оскар их не увидел. Мы и до этого момента по дороге почти не разговаривали с Севой, но тут тишина стала совсем гнетущей, она начала давить. И я поняла: Сева тоже подумал о похищении.

Мы так и не поговорили об этом нормально. Я до сих пор не знаю, что Севастьян делал, когда узнал о моем похищении. Не знаю, как он выяснил, где меня удерживают. Не знаю, как он организовал штурм здания. Мне известны лишь какие-то обрывки информации: платил похитителям деньги, чтобы меня не трогали; пытался договориться, чтобы меня вернули мирным путем; пошел на уловку с выборами в целях отвлечения внимания.

- Долго еще? - ноющий голос сына отвлекает меня от грустных мыслей.

- Почти приехали, - отвечает Сева.

Мы въезжаем в столицу. Красивый город, он мне нравится. Губ касается грустная улыбка. Меня накрывает ностальгия. Ведь хорошее в браке с Севастьяном тоже было. Хорошего было больше, чем плохого. Мы часто ходили в рестораны, гуляли, посещали светские мероприятия. Половина из них, конечно, была в рамках предвыборной кампании Терлецкого, но когда мы с ним сблизились, это больше не ощущалось как исполнение моего контракта. Мне нравилось быть его женой и называться Эллой Терлецкой.

Потому что я любила его.

Мы подъезжаем к дому. Металлические ворота автоматически открываются.

- Ого! Такой большой дом, - восхищается Оскар. - Я такие только по телевизору видел. Папа, это твой дом?

- Это наш дом.

- А у меня тут будет своя комната? - Оскар буквально подпрыгивает от нетерпения в детском кресле.

- Уже есть. Сейчас покажу.

Мой вопросительный взгляд Сева игнорирует.

Интересно, кто ухаживает за домом в отсутствие хозяина? Наверное, Севастьян сохранил прислугу. Если и так, то сегодня ее в любом случае не будет. Прислуга в доме Севы не работает по выходным.

Бывший муж достает Оскара из кресла и берет в руки нашу небольшую сумку вещей на выходные. Мы заходим в дом. За четыре года здесь ничего не изменилось, и на меня обрушивается лавина воспоминаний. Сева чуть поворачивает ко мне голову и слегка улыбается. Я же пытаюсь спрятать лицо за распущенными волосами.

- Папа, где моя комната? - Оскару прям неймется.

- Пойдем смотреть!

- А там есть игрушки?

- Да, и очень много.

Все чудесатее и чудесатее. Я не знаю, куда себя деть, поэтому плетусь по лестнице за Севой и Оскаром. Мы доходим до второго этажа. Наверняка Севастьян подготовил для сына одну из комнат здесь, но к моему огромному удивлению бывший муж шагает дальше по лестнице на свой персональный третий этаж. Там всего три помещения: спальня Севастьяна, его кабинет и комната-музей с вещами его великой первой любви Алисы.

Неужели Севастьян собирается поселить сына в своем кабинете? Там вроде бы был диван…

- Вот, заходи!

Я так и цепенею на месте. Севастьян открывает дверь… в комнату, в которой хранились вещи Алисы.

- Ого! - восклицает Оскар. - Это все моё?!

- Твоё, сынок.

Я отмираю и стремительно преодолеваю оставшееся до комнаты расстояние. А когда вхожу в нее, теряю дар речи. Потому что это совсем другая комната. Совсем не та, в которую я однажды пробралась тайком.

Здесь больше нет ничего из вещей Алисы и сделан ремонт. Стены выкрашены в мальчуковый голубой цвет, кровать в форме автомобиля, новая светлая мебель, а на полу игрушек больше, чем в платных игровых комнатах. Оскар уже улегся на пол, схватил какую-то машину и потерялся для всего мира.

- Эээээ… Но… - мямлю, продолжая вертеть головой. - Когда ты успел сделать здесь ремонт?

- Я сделал его, когда ты родила Оскара. А по мере взросления сына наполнил комнату игрушками.

Я открываю и закрываю рот, словно рыба. В голове миллион вопросов.

- Ничего не понимаю, - это единственное, что я могу вымолвить.

Сева берет меня за руку и притягивает к себе. Я не сопротивляюсь. Просто потому что не в силах. Шок сковал все тело.

- Я развелся с тобой и отказался от Оскара не потому что не хотел с вами быть, а потому что не мог. Ради вашей же безопасности я должен был держаться от вас подальше. Но я мечтал, что однажды настанет день, когда вы сюда приедете, и готовился к нему.

Сева сплетает наши пальцы. Меня колотит мелкой дрожью, зубы стучат друг о друга. Я смотрю сначала на Севастьяна, потом на наши сплетенные руки, затем снова на него, потом опять оглядываю детскую комнату из идеальной картинки на Pinterest.

Зачем он это устроил? Чего добивается?

Выдергиваю свою руку из его. Сева не сопротивляется. Сейчас у меня появляется четкое ощущение, что я нахожусь на дистанции от него не потому что сама этого хочу, а потому что он мне позволяет. Вся моя самостоятельная жизнь, съемки в фильмах и особенно отношения с Ильей не потому что это мой собственный выбор. А потому что Севастьян мне это великодушно позволил. А сам он каждый день был рядом и наблюдал.

- Как же ты хорошо все спланировал, - горько хмыкаю. - Сначала ты отделил нас от себя, потому что так надо было. А теперь снова к себе приблизил, потому что уже можно. При этом постоянно был возле нас, наблюдал и следил.

- Что тебя удивляет, Элла?

- Меня удивляешь ты! - восклицаю слишком громко, но Оскар так увлечен новыми игрушками, что не обращает внимания. - Как можно быть таким человеком? - шиплю тише, чтобы все же сын не обратил на нас внимания.

- Я стараюсь стать лучше. Правда.

Фыркаю.

- Это как? В церковь начал ходить?

В висках пульсирует боль. Я снова осматриваю комнату Оскара и вспоминаю, какой она была четыре года назад. Памятник в честь Алисы.

- А куда ты дел вещи своей погибшей возлюбленной?

- Передал ее семье.

- Ясно… Почему именно эта комната? На втором этаже полно свободных спален.

- Я не хотел, чтобы Оскар был на другом этаже.

- Тогда переделал бы под детскую