Не родись красивой. Манекенщица - Мария Королева

Калмык, загорелый, в светло-бежевом свитере и джинсах. Джинсы, надо сказать, необычайно ему шли, он выглядел мальчишкой, сбежавшим с последнего урока. Хотя какой мальчишка — полголовы седых волос?

— Нина, мне можно войти, — вежливо поинтересовался он, внимательно ее рассматривая, — или я не вовремя?

— Конечно, проходи, почему не вовремя? — светски улыбнулась девушка, совершенно позабыв про грязевую маску. — Проходи на кухню. Нет, лучше в комнату. Тебе чай или кофе?

— Кофе. — Он уселся на разобранную кровать.

Нина засуетилась, вымыла самую красивую чашку и пожалела о том, что кофе у нее только растворимый. И сладкого, как назло, ничего не осталось — сластены соседки съели всю пастилу…

Однако выяснилось, что Калмык принес с собой коробку дорогих шоколадных конфет. Нина ела эти конфеты, позабыв о диете, — кажется, никогда она не вкушала ничего более нежного, тающего во рту.

— А еще говорят, что в России самый лучший шоколад, — с набитым ртом заметила она, — помнишь, всегда считалось, что у нас лучшие в мире фигуристы, лучшее мороженое и лучший шоколад. А я недавно попробовала итальянское мороженое — так оно вкуснее нашего раз в десять… И шоколад тоже, как выяснилось.

— Зато фигуристы у нас действительно самые лучшие, — патриотично заметил Иван, — если это, конечно, может тебя утешить. А я, кстати, больше люблю московские конфеты. «Мишки», «Маски» и особенно «Каракумы».

Нина видела, что Иван тоже немного смущен. Неужели она и в самом деле ему нравится? Почему он так странно на нее смотрит?

— Ты знаешь, Ваня, — вдруг выпалила она, — Александрина сказала мне, что ты заплатил двести долларов за мой адрес.

Он удивленно вскинул брови.

— Она сказала, что двести? Вообще-то я триста заплатил.

— Неважно. Она меня обманула. И тебя, кстати, тоже.

— В смысле?

— Ну она сказала тебе, что некоторые бизнесмены меня уже навещали, да? И тоже платили за мой адрес.

Он взял ее руку в свои ладони: они были горячими и сухими.

— Ниночка, не оправдывайся, не надо. Ты мне и в самом деле нравишься, поэтому я и пришел, как только узнал, что с тобой случилось. Я с удовольствием буду помогать тебе, в том числе и материально, если понадобится. А вот твои остальные мужчины меня не интересуют. Я понимаю, что юной девушке в этом городе нелегко. Так что остальных мужчин для меня просто нет. И не надо об этом. Договорились?… Нина, мне, конечно, неловко спрашивать… — вдруг замялся он. — Но… что у тебя с лицом?

— Ничего, — удивилась она. Погладила свою щеку и вдруг подскочила, словно ее ужалила пчела: — О боже, маска! Как я могла забыть?! Маска же, маска! О нет!

Со стоном она выбежала из комнаты, уставилась на себя в зеркало. Только что она кокетничала с Иваном, абсолютно уверенная в своей неотразимости, а сама в это время была похожа на темнокожего бродягу, страдающего проказой!

В комнату она вернулась с чисто умытым лицом, покрасневшая, взволнованная. Что он теперь ей скажет?!

— Нина. Ты прелесть, — улыбнулся Иван Калмык, — если честно, я никогда не встречал такой девушки, как ты.

У него мягкие ладони. Интересно, это от природы или потому, что он еженедельно делает маникюр? У него на щеках трогательные ямочки — они появляются, когда Иван улыбается. Ну прямо как у легкомысленной пятнадцатилетней кокетки! У него необычные глаза — сине-зеленые, с серыми крапинками вокруг зрачков.

— Таня, по-моему, я влюбилась, — это признание вырвалось у Нины в одну из тех редких ночей, когда Татьяна была дома.

— Дай поспать, — заворчала соседка. У Тани было плохое настроение — вожделенную съемку для журнала «Красота» отложили еще на неделю. — А то, что ты влюбилась, я уже давно поняла. Ты уже столько дней ходишь как блаженная, ничего не замечаешь.

— И что же мне делать?

— Как будто бы сама не знаешь, — хмыкнула Танька, — надо сделать все, чтобы он на тебе женился. Станешь новорусской женушкой, в меха оденешься, плохо ли? — Она вздохнула.

— Нет, ты не понимаешь. Я и в самом деле в него влюбилась — совсем не ради выгоды. Мне все равно, сколько у него денег. Когда я начну наконец нормально зарабатывать, я верну ему те доллары, которые он платил мне за эскорт.

— Ну и дура, — зевнула Татьяна.

— Он самый лучший, — Нина словно не слышала ее реплики, — он такой взрослый и в то же время такой мальчишка. Он меня понимает, и он заботливый. Он добрый.

— Ну прямо Дедушка Мороз, — хихикнула Таня, — ну а каков он в постели?

— Не знаю.

— Как это? — Соседка даже приподнялась на одном локте. — Ты хочешь сказать, что умудрилась с ним еще не переспать?!

— Нет. Как-то не пришлось.

Таня расхохоталась:

— И после этого ты еще хочешь его завоевать. Дурочка ты. Да он тебя и как женщину-то, наверное, не воспринимает. Так, красивая картинка, Барби пластмассовая для демонстрации знакомым.

— Значит, ты считаешь, что уже пора? — серьезно спросила Нина.

— Давно пора, — хихикнула Танька. И отвернулась к стене.

И Нина решилась. Несколько ночей не могла уснуть от нервного возбуждения. Все мысленно проигрывала перед глазами эту сцену: «Иван, а не пора ли нам познакомиться поближе?» — «О да, дорогая!» Как это будет выглядеть на самом деле? Что ей сказать? Сыграть роль роковой соблазнительницы? Исподлобья взглянуть ему в лицо и, понизив голос до хрипловатого шепота, томно заметить: «Я так люблю голубоглазых мужчин!» Нет, только не это. Как глупо. И пошло — как в латиноамериканском сериале. А может быть, вообще говорить ничего не стоит? Ласково взглянуть, взять его за руку? Он же не дурак и сам, должно быть, все понимает.

Нина выкроила немного денег (целую неделю одной гречневой кашей питалась) и приобрела в ближайшем магазине черный пеньюар из полупрозрачных кружев. Кружева, разумеется, были синтетическими и колючими, зато Нина стала похожа на девочку с обложки легкомысленного журнала для мужчин.

Она была готова, как спортсмен, ожидающий выстрела стартового пистолета. Но пистолет молчал — Иван Калмык почему-то Нине больше не звонил. И тогда она решилась на фальстарт. Позвонила Але и между делом с самым независимым видом поинтересовалась:

— Алечка, ты ведь общаешься с Иваном? Ну как там его фамилия? Ты же поняла, о ком речь.

— А что? — подозрительно спросила Александрина.

— Ты понимаешь, кажется, я обронила в его машине кольцо. Не могла бы ты дать мне номер его мобильника?

— Какое кольцо? Ты же не носишь украшений. — Аля была бдительна, как вахтерша в Доме кино.

— Ну у меня есть одно колечко. Золотое, с маленьким фианитом. Мне его мама подарила, когда