Личный маг для Наследника. Эхо погибшей цивилизации - Дарья Верескова

заботы обо мне. Напротив, всегда относился хуже, чем к остальным. Но сейчас он игнорировал всех остальных, даже тех, кто был ранен гораздо серьёзнее, и полностью сосредоточился на мне.

— Иво! Мне нужна твоя помощь! Приведи ещё двоих, кто не ранен! — раздался крик Эрика.

Но Иво лишь покачал головой:

— Нет, сначала я разберусь с этим отродьем…

— Не надо со мной разбираться! — зло прошипела я. — Вытащите это дурацкое копьё и оставьте меня в покое! Всё заживёт само, ты это знаешь!

Тогда, когда он нёс меня с раздробленной ступнёй в лазарет, его совсем не волновало моё состояние.

Отто стоял рядом, растерянно глядя на Иво. Херсир, заметив это, зло бросил:

— Хорошо. Вставай, отродье Хеттра.

Я знала, что наконечник копья придётся вытаскивать сквозь ткани и мышцы. Я понимала, что это будет больно. Но, видимо, не до конца осознавала, насколько.

Иво даже не удосужился предупредить. Сломав древко копья за моей спиной, он резко продавил наконечник вперёд. Я издала низкий, хриплый стон, но тут же прижала правую руку к губам, чтобы не издать больше ни звука. Перед глазами плясали тёмные мушки, а из глаз от боли невольно потекли слёзы.

— Слабак, — бросил заметивший это Иво и ушёл, не оглянувшись.

Я тяжело дышала, мелко дрожа от пережитого.

— Тебе лучше прилечь, Дан, — тихо сказал Отто.

Рядом неожиданно появился Дирк, протирая шею от крови, застывшей под рабским ошейником. — Один погибший с нашей стороны... Но если бы ты не почувствовал нападающих, не предсказал что они нападут с двух сторон, мы бы здесь все полегли, Дан, — произнёс он.

Во взглядах тех, кто стоял вокруг, читалось то же признание.

***

Трое погибших и множество раненых… Однако настроение в караване неожиданно улучшилось: люди решили, что самое страшное уже позади. Мы миновали опасное поселение разбойников, и впереди нас ждали лишь «обычные» нападения.

Меня, как и остальных раненых, погрузили в одну из двух телег с пострадавшими, хотя я прекрасно могла идти сама. Бо, бородач с косичками, которого я лечила первым, погиб на третий день после большого нападения, и это неожиданно сильно меня расстроило. Наверное, потому, что я понимала: его можно было спасти. Всех их можно было бы спасти… если бы у нас были медикаменты из исследовательского комплекса.

Но аборигены ненавидели «иных». Если бы кто-то догадался, что я одна из них, меня бы точно так же ненавидели, а то и придушили ночью. Я вовсе не желала навлекать на себя их ненависть. После недавнего нападения отношение ко мне значительно улучшилось: люди смотрели на меня с надеждой, а Эрик не стеснялся многократно повторять, что мы всё ещё живы только благодаря мне.

Только Иво молчал, полностью меня игнорируя, да Касон продолжал свои дурацкие издёвки. А я понимала: нельзя давать им надеяться на меня, нельзя позволить им думать, что на меня можно рассчитывать, ведь если рядом с нападающими не будет огня — я не смогу их почувствовать.

Поэтому раз за разом я повторяла, что мой дар не работает всегда, что нам нужно быть настороже, что разбойники могут напасть в любой момент.

Словно знала, что что-то произойдёт.

И худшее случилось совершенно неожиданно, когда я спала после своей очереди на дежурстве. Они напали с рассветом, огромным числом, бесшумно, именно в тот момент, когда мой сон был самым глубоким. Я даже не сразу поняла, что происходит.

Прежде чем я успела что-либо сделать, потеряла меч, почувствовав, как на запястье наступает тяжёлый сапог.

Рядом раздавались крики, звуки борьбы тех, кто оказался удачливее меня и смог хотя бы встать. Я не до конца проснулась, не смогла оценить ситуацию, не нашла способа «случайно» устроить пожар. А затем на голову мне надели тяжёлый мешок. Меня перевернули на живот, скрутили руки за спиной и связали ноги.

В голове всё крутилась нелепая мысль: что стало с моим мечом? Я должна за ним вернуться. Эта идея не покидала меня даже тогда, когда нас погрузили на телегу. Вокруг, как нелепые червяки так же корчились мои товарищи, связанные по рукам и ногам.

— Дирк? Отто? Дан? — кричал «червяк» рядом со мной, отчаянно пытаясь понять, что происходит.

— Валдрин, — тихо просипела я. — Это я, Дан. Что происходит?

— Дан?! — от его крика у меня едва не заложило уши. Почему они все такие голосистые? — Херсир пытался найти тебя, перед тем как его… Проклятье! Думаю, нас берут в плен. Рабами!

— В плен?! Здесь нет никаких кланов! А что с Иво?

Разбойники не берут рабов. Они только убивают и грабят на месте. И никогда они не собираются в таких количествах, не действуют столь организованно.

— Я видел, как его сильно ударили по голове. Они поняли, что Иво главный, и везут его отдельно. Это всё, что я успел заметить…

— Заткнитесь, вы двое! — один из похитителей пнул меня в рёбра. Судя по хрипу Валдрина, то же самое произошло и с ним. — Начиная с сегодняшнего дня вы — рабы свободного клана Ашгард, первого по-настоящему свободного клана Севера!

***

Какой ещё клан Ашгард? Почему он — первый по-настоящему свободный клан на Севере? Ответ я получила тогда, когда нас доставили до места назначения — деревни, состоящей из пяти кособоких изб и одной старой, давно заброшенной башни, в основании которой стоял массивный каменный дом.

Точнее, заброшенной она была до того, как в неё поселились разбойники, решившие организовать собственный клан.

— Безумие... — произнёс Валдрин рядом. Разбойники, стоящие над нашими головами, гордо усмехнулись, явно наслаждаясь такой реакцией.

Кланы Севера не могут существовать без родовых камней, неважно, насколько те слабы. Вне кланов продолжительность жизни сокращается на треть, а болезни и голод ощущаются намного сильнее, раны заживают дольше.

— Никаких камней, кроме камней для клана Криптгард, здесь не существует. Вы не можете просто создать клан из ничего! — произнёс один из сопровождающих каравана, сидевший за мной, словно читая мои мысли.

— Мы можем, — с ненавистью улыбнулся разбойник с отсутствующим глазом. Его голос звучал низко, а на шее я заметила старое клеймо. Бывший раб? — Мы — единственный по-настоящему свободный клан. Свободный выбирать своего ярла, а не терпеть тех бесполезных уродов, что впиваются своей вседозволенностью.

В его словах была доля правды. Многие из ярлов действительно давно перестали заботиться о своём народе, зная, что