Ее страстный дебют - Джейси Ли

— Потому, что… — Она задохнулась от нахлынувших чувств, но нашла силы не зарыдать. — Потому что хочу выйти замуж по любви.

— Но ведь так и есть — по любви, — удивился отец.

— Неужели это так очевидно? — заморгала она.

— Человек так не страдает, как ты вчера, если не теряет кого-то близкого. — Он понимал, ведь сам потерял жену.

— Я действительно люблю Даниэла, — призналась Меган, — но он не любит меня.

— Ты уверена? Сцена, которую я застал прошлым вечером… — Отец поднял бровь. — Вы оба смотрели друг на друга такими глазами. Впору писать стихи, иначе не опишешь то, что я увидел. Но я не поэт.

— Он не верит в любовь, считает ее фантазией, — неуверенно заметила Меган с проснувшейся надеждой.

— Как может умный человек быть таким дураком, — прищелкнул языком отец. — Ты призналась, что любишь его?

— Нет. — Она только собиралась. — Боялась оттолкнуть.

— Что, если он тоже боялся? Думал, что ты не ответишь на его чувство. Даже себе не мог признаться, что любит тебя.

— Какие странные предположения, — усомнилась Меган, хотя ей очень хотелось поверить.

— Скорее наблюдение опытного человека, — покачал головой отец. — Я не ошибаюсь, доверься мне. Я многое в долгой жизни повидал.

Вдруг Меган поняла, что больше не может говорить или думать о Даниэле. Она поцеловала отца в щеку.

— Спасибо, папа.

— Только не думай, что я простил тебя, — пробурчал он нежно.

Меган отнесла поднос на кухню, так и не сумев разобраться в своих чувствах. Да ей и не хотелось. Она сделала первый шаг для примирения с отцом, чувство вины уже не давило тяжелым грузом. Меган перешла в гостиную и прилегла на диван, свернувшись калачиком. Она уже не пыталась остановить капавшие слезы. Веки стали тяжелыми, и она закрыла глаза, хоть только недавно проснулась. Вопреки намерениям, она не боролась за Даниэла, за них двоих. Получается, ей только казалось, что она сильная и решительная, а на деле сдалась, не вступая в борьбу — не решилась признаться, что любит его. Однако… Даниэл позволил ей уйти, не приложил ни малейших усилий, чтобы удержать.

Даже если отец прав, она не станет подвергать сердце риску быть отвергнутым. Сначала ей надо пережить случившееся, набраться сил, а потом решить, стоит ли бороться за Даниэла.

Даниэл не спал и не ел, но выпил немало виски. Он опоздал на работу, которая скоро останется в прошлом. Он долго стоял под горячим душем, смывая запах алкоголя, впитавшегося, казалось, в кожу — он достаточно уважал корпорацию «Джигу», чтобы явиться туда с глубокого похмелья.

Он думал о том, как близок был к катастрофе. Если ему так плохо сейчас, что было бы, если бы он полюбил Меган и потерял ее. Неожиданно для себя он расхохотался, да так, что не мог остановиться, — это была настоящая истерика. Даниэл с трудом взял себя в руки. Ему надо явиться в офис, подготовить дела для передачи преемнику. В его распоряжении одна неделя. Выйдя из душа, он поймал в зеркале отражение небритого лица, но махнул рукой — собственный вид вызывал отвращение. Даниэл быстро оделся, торопясь покинуть пентхаус, чтобы не оставаться наедине с собой: он надеялся забыться в работе.

Коротко кивнув ассистентке, Даниэл заперся в кабинете и приступил к сочинению заявления об увольнении. Напечатав и порвав несколько вариантов, он остановился на самом первом: «Прошу удовлетворить мое прошение об увольнении». Короткое, простое, ничего не говорившее о сожалении и раскаянии, которое он испытывал в отношении Минсунга Хана.

Вложив заявление в конверт, он долго держал его в руке, потом поднял трубку и набрал номер мистера Хана, но тот не ответил. Секретарша начальника сообщила, что его нет на работе.

— Мистер Хан предупредил, что будет работать дома и, возможно, придет позже. Просил отменить все встречи.

Даниэл вскочил со стула. Директор корпорации «Джигу» никогда не работал дома, не отменял встречи в последний момент, потому что профессионализм был для него превыше всего и он приучал к этому сотрудников. В каком бы шоке и отчаянии он ни пребывал накануне вечером, мистер Хан никогда не остался бы дома зализывать раны.

Меган. Что-то случилось с Меган. Даниэл метался по кабинету, сжимая и разжимая пальцы. Это не может быть младенец. Он был здоров и активен… В памяти всплыла сцена на кухне и радость, которую Даниэл испытал. Он закрыл глаза и покачал головой — слишком тяжело думать о том, что он мог потерять. С ребенком все в порядке, но Меган… Что с ней? Как ни старался, он не мог забыть боль в ее глазах, когда сказал, что не любит ее. Но она оправится, не так ли? Они решили обойтись без обещаний. Меган знала, что рано или поздно их роман закончится. Или нет? Она бы первая оставила его. В конце концов, именно она отказалась выходить за него замуж, а значит, вина лежит на ней. Даниэл поморщился от стыда: как низко он пал! Разве он не понимал, что означали его слова о том, что ему достаточно нынешних отношений — остальное фантазия. Это он нанес Меган обиду. Господи, спаси Меган!

Чтобы сохранить рассудок, он углубился в работу, переходя от проекта к проекту, от документа к документу, резко торопя подчиненных, если они задерживали его. Главное — не останавливаться!

Зазвонил телефон.

— Мистер Хан желает видеть вас в офисе, — сообщила секретарша.

— Сейчас буду, — сказал Даниэл, поднимаясь.

Он надел пиджак и положил в карман письмо с просьбой об увольнении. Выходя из кабинета, улыбнулся секретарше, словно извиняясь за сегодняшнюю грубость.

— Проходите в кабинет, — кивнула ассистентка генерального директора.

Постучав, Даниэл вошел и закрыл за собой дверь. Мистер Хан не оторвался от документа, который читал, до того момента, когда Даниэл подошел к столу. Лучше бы он не поднимал взгляд! Даниэл никогда не видел его таким. В глазах начальника сверкали гнев и ярость. Вообще-то Даниэл умел постоять за себя, но не в этом случае. Он должен был сохранить хоть малую долю уважения мистера Хана, что в данной ситуации представлялось почти невозможным.

— Вот мое прошение об увольнении, — достал конверт Даниэл, но Минсунг Хан не сделал движения взять его, и после неловкой паузы Даниэл положил бумагу на стол. — Знаю, что мои извинения неуместны но, тем не менее, прошу принять мое искреннее и глубокое раскаяние. Мое предательство…

— А как насчет раскаяния в том, что ты сделал ребенка моей дочери?! — рявкнул Хан.