Царская невеста - Виктория Анатольевна Воронина

- Нет, сначала мы должны обвенчаться, - упорствовала Маша.

- Мое терпение не безгранично, - нетерпеливо ответил молодой татарин. – Хочешь ты этого или нет, но этой ночью ты станешь моей!

Девушка ничего не ответила на эту угрозу, но стоило касимовскому хану протянуть к ней руки, она тут же швырнула в него пригорошню порошка с беленой. Ильдар, потеряв сознание, рухнул на ложе как подкошенный, а Маша выбежала из опочивальни. Зная потайной ход, какой ей указала Василиса, дочь воеводы Плещеева незаметно покинула Ханский дворец и поспешила в Ямскую слободу, так и не решив про себя удачным или нет стал ее визит к молодому хану.

 » Глава 13

Убедившись, что дочь воеводы Плещеева благополучно покинула Ханский дворец, Василиса успокоилась и поспешила вернуться в каморку, которую ей выделили в гареме для проживания вместе с детьми. Фатима-Султан сразу заприметила среди невольников эту молодую рыжеволосую женщину, умелую рукодельницу и быструю горничную, и поощряя ее старания делала ей всякие поблажки и даже разрешила жить в отдельном помещении с детьми. Но тоска по родной деревне под Рязанью томила Василису и она, мечтая вернуться вместе с сыновьями на родину, решилась на опасный риск, помогая русским послам в обмен на обещанную свободу.

Василиса осторожно открыла низкую дверь, стараясь не разбудить сыновей. Пятилетний Васятка и трехлетний Ванечка быстро засыпали с наступлением темноты, и молодой матери не хотелось тревожить их. Только во сне ее птенчики были свободны и счастливы в своем детском неведении постигшей их неволи.

Огонек от огарка свечи затрепетал, освещая каморку, и Василиса застыла от ужаса. Ее детей не было на месте, лишь скомканная ряднина напоминала об малышах, спавших на соломе возле слепого окошка. Осознав свое несчастье, молодая мать бросилась к главному евнуху, и сквозь слезы принялась молить его вернуть ей детей.

Кизляр-ага с важным видом выслушал ее и сказал:

- Сильно ты провинилась перед нашей повелительницей, Василиса! Ступай к госпоже, только от нее зависит увидишь ли ты своих детей или нет.

Не помня себя от горя русская невольница пошла в роскошные покои матери касимовского царя, и робко опустилась на колени перед диваном, на котором возлежала правительница.

- Госпожа Валиде, смилуйтесь, дайте мне увидеться с сыновьями! Вы сама – Мать, неужели вас оставят равнодушными мои мольбы, - рыдая, говорила она.

Фатима-Султан отложила свиток, который читала перед приходом Василисы и строго сказала:

- Ничтожная рабыня, я пожалела тебя и разрешила жить с детьми, думая, что ты навеки будешь мне благодарна за эту доброту. А ты ответила предательством, шпионя для русских послов в моем дворце. Так как ты проявила неблагодарность, я лишила тебя ранее дарованной милости.

- Простите, простите, великая Валиде, - залепетала Василиса. – Я совершила непростительную ошибку и глубоко раскаиваюсь в этом.

- Чтобы доказать, что твое раскаяние чистосердечно, ты должна кое-что для меня сделать, - надменно проговорила касимовская правительница.

- Все, что угодно, моя госпожа, только верните мне детей, - спешно произнесла невольница.

- Пойди в Посольскую избу и скажи русским послам, что мой сын очнулся и очень зол на них и Марию Плещееву. Он грозился их всех на кол посадить, а девицу живой в мешок посадить и в Оку на съедение рыбам отправить! – приказала султанша, и впилась острым взглядом в лицо рабыни. – Выполнишь мое веление?

- Да, великая Валиде, - упавшим голосом ответила Василиса. Она понимала, что совершает предательство по отношению к своим соотечественникам, но был ли у нее выбор? Стоило ей подумать, что она никогда не увидит своих мальчиков, и тысяча невидимых злобных скорпионов принимались безжалостно жалить и терзать ее материнское сердце, делая смерть более желанной, чем жизнь без родных детей.

И Василиса покорно направилась в Ямскую слободу.

- Наконец-то я избавлюсь от Марии Плещеевой, послал мне Аллах долгожданную возможность отделаться от неверной! - с глубоким удовлетворением в голосе сказала Фатима-Султан главному евнуху, почтительно ожидавшему ее приказаний. У нее, имевшей множество ушей и глаз в Ханском дворце не составило труда узнать, что дерзкая девица проникла на смотрины русских рабынь и даже посмела одурманить ее сына. Такое унижение ни один чингизид не простит, и мать касимовского царя увидела в этом происшествии удобный случай расстроить планы боярина Морозова. Мария Плещеева сама сбежит в Москву!

- Вы мудры и предусмотрительны, великая Валиде, - льстиво поддакнул ей главный евнух.

- Все я делаю во славу Аллаха! – торжественно произнесла Фатима-Султан, величаво поднимая руки с четками к небу. – Мой сын должен забыть об этой русской красотке, и в будущем освободить Казанское ханство от московского плена! Кизляр-ага, позаботьтесь о том, чтобы владыка Ильдар проспал как можно дольше. Не входите в его опочивальню и не будите его по крайней мере до полудня.

- Слушаюсь и повинуюсь, - склонился в низком поклоне евнух, прикидывая в уме, что молодая невольница скоро должна войти в Ямскую слободу.

Маша успела погрузилась в первый сон, когда ее разбудил громкий стук. Кто-то громко забарабанил в дверь, и во дворе тут же отчаянно залаяли цепные псы, встревоженные нарушением ночного спокойствия.

- Что же это такое, даже ночью поспать не дают, - недовольно пробурчала дочь воеводы Плещеева, собираясь повернуться на другой бок и спать дальше. Она все силы вложила в танец перед молодым ханом, до смерти устала после объяснения с ним и мечтала об одном – выспаться как следует. Но испуганная поднятым шумом сенная девушка впустила дьяка Поликарпова в опочивальню своей госпожи, опасаясь, что он снесет дверь, и тот выпалил:

- Ну, Мария Никифоровна, вы доплясались! Владыка Ильдар зол настолько, что всех нас, послов, хочет на кол посадить, а вас сунуть в мешок и бросить в Оку, на корм рыбам.

- Откуда ты это взял, Фома Иванович? – окончательно проснулась дочь воеводы Плещеева.

- Василиса прибежала предупредить нас!!! – плаксивым голосом ответил ей дьяк.

- Матерь Божья! – вырвалось у шокированной новостью девушки. Она не думала, что хан Ильдар настолько кровожаден, но и слова преданной Василисы, не раз доказывающей русским послам свою верность, у нее сомнений не вызывали.

Все в Посольской избе заохали,