Папа для Одуванчика - Николь Келлер

в изножье больничной койки, гляжу на обессиленную Варю. И как сквозь толщу воды до меня доносятся слова врача. Что ему нужно ещё дообследовать матрешку, что оставят пока на пару дней здесь, чтобы удостовериться, что отек не имеет никаких серьёзных последствий. Что Одуванчику вкололи успокоительное, и она поспит несколько часов.

Входит медсестра и берёт кровь у Вари для дополнительных анализов. И в этот момент меня как будто по затылку ударяют.

- Я сейчас подойду, - зачем-то ставлю в известность потерянную Лизу и выбегаю в коридор за врачом.

- Доктор, постойте.

- Да?

- Могу я попросить вас ещё сделать анализ на ДНК? Я хочу знать, мой ли это ребёнок.

Доктор если и удивлен, то этого не показывает. Лишь внимательнее вглядывается в мое лицо и совершенно равнодушно произносит:

- Хорошо, я предупрежу медсестру. Вам позже нужно будет подойти в процедурный кабинет для сдачи биоматериала.

- Спасибо, доктор.

Я почти бесшумно вхожу обратно в палату, стараясь не потревожить Одуванчика. Но не успеваю сделать и шага, как злой взгляд Кудряша вспарывает меня без наркоза. Она стоит у окна, обняв себя руками и прожигает во мне дыру. Даже не по себе становится.

- Можно было не шифроваться.

Непонимающе мотаю головой. Провожу ладонью по лицу, стараясь стереть напряжение последних часов и взять себя в руки.

- О чём ты, Лиз?

- О том, что можно было при мне попросить об анализе ДНК. Ты же за ним бегал, да? Мне незачем тебе врать, Булат. Это действительно твоя дочь.

Меня взрывает. Всё непонимание, всё напряжение, весь звездец ситуации сваливается на меня бетонной плитой. И я теряю над собой контроль.

- Но… как, млять?! Как это вообще возможно?! Я тебя совершенно не помню!

Кудряш обнимает себя сильнее. Изгибает бровь. Улыбается, но эта улыбка ненастоящая. Пластиковая. Как будто приклеенная к её лицу. Да и глаза так и остаются холодными. Злыми. Передо мной снова Снежная королева, какой Лиза была, когда только пришла в подконтрольный мне отдел.

- Конечно, не помнишь. Потому что все девушки для Булата Рахимова – одноразовые. Переспал и выкинул из головы, да, Булат? Только вот я, девятнадцатилетняя дурочка, об этом не знала. Ты как-то забыл меня об этом предупредить. Как и о том, что защита подвела.

- Ты сразу меня узнала? Как только устроилась в компанию?

- Да, - сообщает с холодной улыбкой, вскидывая подбородок. – Тебя, знаешь ли, невозможно забыть.

Хочется завыть подобно раненому волку. Запускаю ладонь в волосы, сжимаю. Тяну, чтобы боль хоть немного привела в чувство. Перевожу взгляд на мирно спящую Варю. Смотрю и не могу понять…

- Почему не сказала?! Почему ты не сказала о дочери?! Даже не пыталась?! О беременности, в конце концов?!

Кудряш отталкивается от подоконника. Медленно, с грацией королевы подходит ко мне почти вплотную. Задирает голову, расстреливает глазами в упор.

- Я сказала. Вернее, пыталась. Вспомни, что я тебе говорила про отца Варюши.

И как по щелчку память подкидывает нужную фразу, брошенную с такой болью.

«Он отказался от дочери до ее рождения. Попросил избавиться от «проблемы» и больше его не беспокоить».

- Расскажи, - хриплю, переплетая наши пальцы. – Расскажи всё с самого начала, Кудряш.

Глава 39

Булат

Лиза выдирает ладонь и отходит на безопасное расстояние. А потом и вовсе садится на койку к дочери и поворачивается ко мне спиной. Гладит ее по кудряшкам, берёт ладошку и сжимает между своих.

- Я была самой обычной студенткой, - её голос звучит глухо. Весь пропитан болью, которая царапает и меня. - Чем-то похожей на Катю Пушкареву: заучка в очках в толстой роговой оправе, в шмотках с распродажи с дешевых магазинов массмаркета, которые к тому же мешковатые и ужасно сидели на мне, - всхлипывает, запрокидывает голову к потолку, чтобы перевести дыхание. - Я была полненькой и совершенно не симпатичной. В брекетах, чтобы исправить кривые зубы, с проблемной кожей и сухими ломкими волосами. Я всё время выпрямляла их, потому что стеснялась своих кудрей. Мне они казались нелепыми. А потом собирала волосы в пучок, потому что распущенными они смотрелись ужасно. В общем, я была непримечательной и непривлекательной студенткой. Про такую говорят «глазу не за что зацепиться».

Чем больше Кудряш рассказывает, тем сильнее выпучиваются мои глаза.

В её слова сложно поверить. Потому что сейчас передо мной шикарная, уверенная в себе девушка. Красивая настолько, что у меня все эти недели Рахимов-младший колом стоит. На нее одну стоит. Другие женщины его не интересуют. Чёрт, у меня даже секса не было ни с кем с тех пор, как я решил добиться эту Снежную королеву с глазами бэмби.

А она мне тут вещает про какую-то замухрышку. И в это ни хрена не верится!

- И я с двумя девчонками – сокурсницами попала в вашу фирму на практику. Мы с тобой пересекались буквально пару раз, разумеется, ты меня не запомнил. А в тебя невозможно было не влюбиться. Шикарный, что глаз не отвести. Дыхание перехватывало от одного взгляда на тебя, кровь стучала в висках. Уверенный и безумно умный. Конечно же, ты меня не замечал, - горько выдыхает Кудряш, и плечи ее опускаются.

Нестерпимо захотелось вернуться в прошлое и дать самому себе хороший такой поджопник. Чтобы мозги на место встали.

- Что потом? – с трудом выдавливаю из себя. С нетерпением жду продолжения. Потому что, хоть убейте, ничего нигде не щелкнуло, и память ко мне все никак не возвращается. С силой вцепляюсь в изножье кровати. Хочется подойти к Лизе и обнять ее. Но знаю, что не подпустит. У неё сейчас иголки длиннее, чем у дикобраза.

- А потом практика закончилась. И мы с девочками пошли в бар отмечать это дело. Я не хотела идти, но меня уговорили. Я чувствовала себя не в своей тарелке весь вечер и в итоге пошла к бару, чтобы взять себе смузи. А там ты. Безумно сексуальный. В расстегнутой рубашке с закатанными рукавами, пьешь мелкими глотками алкоголь из стакана. Я остановилась, как вкопанная, и просто любовалась тобой. И случилось чудо. Ты обратил на меня внимание. Что-то говорил, спрашивал. Я, кажется, отвечала. А потом ты позвал меня к себе. Я - взрослая девочка, знала, зачем. Но так по-детски и безумно была влюблена, что мне было плевать на причины. Было плевать, что ты пьян. Мне