Мэр. Цена предательства – любовь - Евсения Медведева

А я так мечтала увидеть снег…

Глава 23

– Костя, отпусти! – я хохотала, пытаясь удержать юбку платья. Полы шубы волочились по искусственному снегу, а вот матовый шелк с такой легкостью скользил по моим ногам, нарочно открываясь взгляду этого мужчины.

– Уточки?

Каратицкий перехватил мою руку, отдернул, заставляя отпустить комок ткани, который я судорожно сгребла в самом низу живота. Мои щеки пылали румянцем, но не от стыда за гребаных желтых уточек, раскиданных по тонкому хлопку моих трусов, а от его взгляда. Въедливого, прожигающего, откровенного.

Тепло рядом с ним, и это чувство пьянит сильнее пузырьков шампанского. Голова шумит, а взгляд плывёт. Все розовым туманом покрывается, нет сил сопротивляться, нет тревоги и страха. Мне словно больше не нужны шипы самообороны.

Костя легонько пробежал по длине ноги от носка туфли до коленки, сделал паузу и снова продолжил, замирая у узкой кромки кружева.

– Очень эротично, Виктория Олеговна. По-учительски…. – Костя махнул гостям, дежурно прощаясь, и быстрым шагом направился к кортежу.

– Это как?

– Скромно, но пробуждает ум к познаниям. Не женщина, а загадка. Значит, ты никогда не видела снега? – Костя усадил меня на заднее сиденье автомобиля, поправил полы шубы, закрыл дверь, а сам запрыгнул на переднее пассажирское и тяжело выдохнул, словно до этого его грудь сжимала тяжелая бетонная плита.

А вот я, как бы ни искала внутри ощущение презрения к самой себе, ничего не находила. Будто побывала на карнавале, в окружении близких и родных. Этакий костюмированный Новый год со снежным залпом.

– Я родилась в Сибири, родители работали на закрытом военном предприятии. Но я была маленькая, и из воспоминаний только фотографии. Санки, коричневая шубейка, толстенная шапка, надетая на белую хлопковую косынку, и сугробы выше моей головы, – сжала шубу, зарываясь носом в пушистый мягкий ворс. Было невыносимо жарко, несмотря на открытое окно, но я не хотела останавливать сказку.

За последние два месяца этот вечер был самым ярким пятном, полным доброты и веселья. Но стоило мне вспомнить про Ольку, как от внутреннего умиротворения не осталось и следа.

– В сумке вещи, тебе нужно переодеться.

– А мы где?

– Мы далеко от дома, ехать часа четыре, можешь поспать, – Костя указал на спортивную сумку на полу между сиденьями, а после начал раздеваться. Сдёрнул бабочку, расслабил ворот рубашки, откинул кресло и растянулся.

– А что дальше? – этот вопрос мне никак не давал покоя.

При условии столь качественной подготовки к фиктивной свадьбе, у Каратицкого просто должен был быть план.

Сегодня я могу побыть принцессой, но завтра начнутся будни, в которых я просто нанятая актриса взамен на свободу своей сестры.

Нельзя об этом забывать. Нельзя…

Да, Каратицкий красив, эффектен и полон мужского очарования, но мы птицы разного полёта. Для него спустить несколько миллионов на фиктивный перфоманс – сущий пустяк. Всё, о чем он печётся – чистота фамилии и репутация. А мне достаточно стабильной зарплаты, благополучия сестры и небольшой кубышки на черный день.

Разные у нас ценности.

И мы разные…

За этими мыслями я провалилась в сон. Организм настолько был истощен, что требовал паузы.

– Вика… Вика… Виктория Олеговна, к директору!

Я не то что вздрогнула, я просто взмыла в воздух, стремительно приближаясь макушкой к панорамной крыше автомобиля, но смеющийся Каратицкий вовремя поймал меня и отдернул на сиденье обратно.

Сердце колотилось, грудь то вздымалась от тяжелых вдохов, то опадала, сжимая спазмом легкие.

– Костя! – я взвизгнула и со всей силы шлёпнула этого шутника по руке. – Ты смерти моей хочешь? Вдовцом стать?

– Конечно! Я давно положил глаз на твоё наследство. Не в каждой квартире можно найти кусочек Венеции. Гондолу на свадьбу нам папочка подарил, милая, буду тебя катать по выходным, – Каратицкий хохотал так, что даже смурной водитель, все это время прикидывающийся манекеном, не смог сдержать улыбки.

– Ах ты альфонс! Значит, всё из-за моей шикарной сталинки?

– Есть немного. Вика, давай переодевайся, и это… Волосы собери, как делаешь всегда. Никакой свадебной атрибутики, – веселье смыло с его лица так стремительно быстро, что моя улыбка казалась просто неуместной. – За нами уже минут сорок хвост, поэтому из машины мы должны выйти обычной влюбленной парочкой с грудой сумок.

Я машинально обернулась. В предрассветном сером тумане отчетливо виднелись фары автомобиля, катящегося следом. Преследователи держали дистанцию, не прижимались, но при этом и не прятались.

– И что? Что делать?

– Вика, тебе нужно смириться с новой реальностью. Куда бы ты ни пошла, за тобой будут идти следом. Окружающие тебя люди могут давно уже работать на Прокофьева, друзья, которым ты доверяешь, могут участвовать в уготовленном для вас с сестрой веселье.

– Мне что, теперь нельзя никому доверять? – я замерла, представив себя в вакууме социальной дистанции.

– Мне можешь доверять. И на этом пока всё. Но есть и относительно хорошая новость. Вернее, для тебя она хорошая, а для меня – гигантский геморрой, мечта проктолога. Твой муженёк, сливший информацию прессе, совершил самую фатальную ошибку в попытке дрессуры бывшей жены. Он самолично выставил тебя под прицел журналистов. А эти зверята те ещё рыбки-прилипалы. Они будут висеть на водосточных трубах, караулить в туалете, рыть подкоп под школу… И это, Вика, станет твоей лучшей защитой, понимаешь? Они будут вечно рядом, ты будешь слышать затворы камер, чувствовать их дыхание и находить горы окурков утром под дверью, – Костя сидел вполоборота, наблюдая, как я, прикрывшись шубой, пытаюсь избавиться от свадебного платья.

Тянулась, стараясь подцепить тонкую собачку скрытой молнии. И, очевидно, Каратицкому надоело наблюдать мучения, поэтому он дернулся вперёд, прижал меня к себе, уложив ладони на плечи.

Мгновение… И по телу побежал залп шаровых молний.

Костя замер, чтобы дать мне время привыкнуть, понять, что в безопасности, и меня не обидят. А я будто и так это знала. Энергия от него исходила мощная, пульсирующую, поглощающая, но не агрессивная.

Он с шумом выдохнул и двинулся пальцами вдоль ворота платья. Даже сквозь ткань я отчетливо ощущала тепло его пальцев, нежность прикосновений. И это было так странно. Ничего особенного, учитывая, что мы уже и целовались, и даже штамп в паспорте имеется, а мне душно… Воздух разреженный, тяжелый. Вдох, как удар по лёгким.

И вроде отстраниться нужно, чтобы соблюсти девичью честь и чувство собственного достоинства. Но силы покинули, поэтому я расслабилась и уткнулась носом ему в шею.

– Готово, Вика. Переодевайся, – шепот касанием крыльев бабочки пронёсся по обнаженной коже, вдох занозой застыл в горле, и мне