Мэр. Цена предательства – любовь - Евсения Медведева

– Что? Костя! Какой день рождения губернатора? Я – учитель русского и литературы, я не ужинаю с губернатором!

– А теперь будешь, потому что именно сегодня мы будем под прицелом прессы. И чем интереснее будет наш союз, тем больше вероятность, что вопрос с твоей сестрой решится быстро.

Когда Костя закончил свою пламенную речь, мы уже стояли у центрального входа в школу. Я выпрыгнула из машины, а когда попыталась толкнуть дверь, то Каратицкий ухватил меня за руку и притянул к себе.

И опять эти губы!

Такой нежный, трогательный поцелуй, от которого кружится голова.

– Это становится привычкой, Константин Михайлович.

– Ты становишься моей привычкой…

Глава 25

Каратицкого в нашем городе не знал только глухой и слепой, поэтому факт его появления у школы не мог не остаться незамеченным. А особый фурор произвел поцелуй…

Да, конечно, на меня он повлиял куда больше, чем на скучающих учителей, коротающих утро за чашкой кофе у окна. Но войдя в здание, я оказалась в центре всеобщего внимания. С вопросами накидываться постеснялись, но холода в голос напустили для профилактики моего ЧСВ.

А добил меня директор, он чуть ли не кубарем спустился по лестнице, на ходу затягивая бесформенный галстук, который никогда не носил.

– Виктория Олеговна! Виктория Олеговна… Это что? Это как понимать? – он шептал, оттягивая меня за локоть к своему кабинету. – Почему я ничего не знаю? Вы что, жаловались мэру на условия труда в нашей школе? Решили прыгнуть через голову? Я не понимаю! Окна в вашем кабинете заменили!

– С чего вы взяли? Эх, Кирилл Захарович, вы что, в окна подглядывали?

– Да! Я имею право знать, чем живут мои учителя. Именно с вас пишутся моральные стандарты учеников! – директор выдохнул, войдя в кабинет, сорвал узел и стал расхаживать, периодически посматривая на электронные часы, отсчитывающие время до первого урока.

– Я думала, что нормотипичные основы в ребёнка вкладывают родители, а не учитель русского, которого на работу подвез супруг, – я с каким-то жгучим удовольствием произнесла это слово, сделала паузу, наслаждаясь гримасой начальника. – Кирилл Захарович, мне очень жаль, что пришлось пропустить несколько рабочих дней, но я лежала с температурой, и муж категорически отказался выпускать меня из дома.

– Муж… – директор шумно сглотнул слюну, снова набираясь синюшной бледности.

– Именно. А теперь разрешите приступить к работе? Или я уволена?

Директор то бледнел, то снова наливался пунцовой краской, пока не определившись с тем, как реагировать на этот «каминг-аут», но благоразумие победило, и он молча опустился в кресло.

– Но ваша фамилия, – Кирилл Захарович открыл ящик и стал рыться в личных делах. – Я что-то пропустил?

– Нет. Да, я сильно затянула со сменой фамилии. Но это же не преступление?

– Да, конечно. Надо же… Жена мэра? Уверен, та нелепая статься про Константина Михайловича – ничто иное, как происки недоброжелателей…

Вот так-то лучше! Пусть пыхтит от возмущения, но главное, чтобы отстал от меня со своими допросами.

А ещё лучше стало, когда меня затянуло в бесконечность вопросов, детских криков и доведенных до автоматизма уроков. И к концу дня уже и вовсе забыла, что вечером меня ждёт раут.

Но с небес на землю меня спустили быстро. Стоило прозвенеть звонку с последнего урока, а детям с воплем освобожденных мамонтов покинуть класс, как ожил мой телефон.

Прокофьев…

– Алло.

– А я всё голову ломал, чего это ты фамилию сменила. А ты просто для сынка мэра биографию готовила, да? Замужем не была, связей на стороне не имела, да? – Игнат сходу расхохотался в трубку. – Чего молчишь-то, Каратицкая? Давай, начинай объясняться. Почему сразу не сообщила, что муж это твой?

– Ага! Ты же меня слил при первой возможности. Мало того, что документики схавал, так ещё и в прессу фото отправил. А признайся я, что вынуждена подставить собственного мужа, то что бы сделал ты? А я тебе скажу… Ты бы позвонил ему сразу, как только я покинул твою машину. И как у тебя хватает наглости звонить мне? Как?

Я врала напропалую. Но настолько поверила в эту ложь, что стала задыхаться от бурлящих внутри эмоций.

Ненавидела его! Внутри всё клокотало от отвращения. Было противно даже просто говорить с ним. Чувствовала его надменную улыбку, ухмылку гаденькую. Да он же издевается! Специально выводит меня, чтобы перекусить моими эмоциями.

– Не звони мне больше, Прокофьев. Мне жаль, что я слепой была и не разглядела твою жалкую душонку. Я же пришла к тебе за помощью! Оля ни в чем не виновата, а у тебя есть доказательства, только ты настолько труслив, жаден и жалок, что шантажируешь ради выгоды!

– Вика, ты влезла во взрослые игры. Хочешь правду?

– А ты умеешь? Мне кажется, что эта функция больше тебе недоступна.

– А я всё равно скажу. Муженьку твоему здесь ни жить, ни работать не дадут. Поэтому если ты не дура набитая, то возьмёшь его за яички и оттащишь в город, где папка рулит. Вот там пусть хвост павлиний свой и распушивает, а это наш город, и чужаков мы не терпим. А Каратицкий со своей гоп-компанией решил чуть ли ни весь регион под себя подмять. Стройка, курортный комплекс, аэропорт, ключи от перспективного города…

– Игнат, мне фиолетово на ваш передел власти, все равно на то, как взрослые мужики бубенцами друг перед другом размахивают. Не мужики вы, понял? Втянуть молоденькую девчонку, чтобы доказать, что бабам слова не давали? Место нам указываешь? Да пошёл ты, Прокофьев. И ты дерьмо, и фамилия твоя дерьмо, и Ольку я вытащу без твоей помощи.

– Поздно! Я предлагал тебе свою помощь, ты отказалась. Да, не безвозмездно, а за определенные услуги, но ты сама отказалась. Поэтому… Не видать тебе видео, как своих ушей. Ясно?

Прокофьев отключился, а меня так несло, что я сама набрала его номер, намереваясь сообщить, что угрозам самое место в его заднице! Но меня встретил автоответчик.

Урод!

Компания Каратицкого расслабляла меня. В его энергетике наружу выползает все женское, тонкое и чувственное. Но стоит выйти, как тут же налетают стервятники, возвращая в реальность, где сестра в СИЗО, а я ни на миллиметр не приблизилась к её свободе.

И вообще, что имела в виду Оля, говоря про ответ на все вопросы, что все время у меня перед носом?

Я надолго зависла в своих мыслях и даже не сразу услышала трель из ящика. Номер был неизвестным, и сначала я даже решила не отвечать, но палец сам проскользил по экрану.