Измена. Игра на вылет - Елена Грасс

Замечаю, как глаза Воронова загораются. Богатый ублюдок явно решил развлечься… Молчу несколько минут, пребывая в шоке от услышанного.

– Вы ненормальный… С чего я должна с кем-то воевать? И кого-то воспитывать?! И я не поняла, вы так спокойно отреагировали на то, что она в обезьяннике. Почему ещё здесь?

– А где я должен быть?

– Спасать любимую дочь.

– У неё мужик есть, она к нему жить ушла, пусть спасает он, – равнодушно отвечает, и я вижу, что это равнодушие не наигранное. Он правда в это верит. – А она пусть смотрит и делает выводы, если простые разговоры не помогают.

Сижу пару минут в растерянности, потому что в моей голове совершенно другое поведение представлялось со стороны Воронова. Он удивляет меня всё больше и больше. Он же, как я поняла, так любит дочь, а сейчас сидит и ничего не предпринимает, чтобы вытащить её оттуда.

– А когда её выпустят, – меня волнует ответ на следующий вопрос, – вы позволите её вернуться домой?

Я не верю, что Лариса насколько идиотка, чтобы возвращаться после изолятора временного содержания в мой дом снова. Неужели теперь моя жизнь будет состоять из того, что я буду воевать за собственное жильё? И всё это будет длиться, пока не будет приговора суда или мы не разъедемся с Беловым?!

– Вряд ли, – пожимает плечами. – Пусть живёт где хочет, пока не поумнеет.

– Почему?

– Потому что мне надо, чтобы она кое-что поняла. Она стала слишком много своевольничать.

– Я не верю, что вы не можете совладать с собственной дочерью!

Пока я пытаюсь доказать ему, что его дочь не мои проблемы, в кабинет без стука заходит девочка возраста лет семи.

Замечаю, как Воронов, увидев девочку, напрягается. Он сначала смотрит на девочку, затем на меня. Александр Николаевич совершенно точно не планировал мне показывать этого ребёнка.

Девочка идёт к Александру Николаевичу с абсолютной уверенностью. Её движения спокойные, и в них нет ни капли робости.

– Здравствуйте! – говорит мне, и я ей киваю на приветствие. – Вот я тебя и нашла! – теперь обращается к Воронову.

Ещё мгновение и её руки обвивают его плечи с такой естественностью, словно они всегда должны были лежать именно здесь.

Александр Николаевич даже не вздрагивает, смотрит на неё и в его проскальзывает что-то мягкое и нежное.

А я смотрю на неё и понимаю: черты лица у девочки такие… знакомые. То ли в скулах, то ли в изгибе бровей – что-то неуловимо «Вороновское».

– Малышка! Ты убежала от тёти Любы? Я же попросил тебя с ней поиграть, – говорит ласково и сажает её к себе на колени.

Мгновение и я понимаю: да она же его копия! Получается, у него есть ещё одна дочь? А я всегда была уверена, что у него только Лариса.

Глава 20.

Глава 20.

– Прости… – сразу же начинает извиняться в ответ малышка. – Я заволновалась, что тебя долго не было. Думала, ты оставил меня одну… – вижу, как девочка опускает глаза и губы начинают трястись.

– Милая, никогда на свете я не оставлю тебя! – Ладонь Воронова ложится на её спину, гладит мягко, успокаивающе.

Он отвечает ей коротко и твёрдо, и в его словах, даже несмотря на эту твёрдость нет холодности. Наоборот, в его взгляде и словах читается что-то очень тёплое и нежное.

Я даже теряюсь, что вижу именно такого Воронова.

– Можно мне ещё минут десять с этой красивой тётей поговорить и поедем обедать. Что ты хочешь? – они ведут свой спокойный диалог, словно меня здесь нет.

– А ты что хочешь? – спрашивает она в ответ, и в её голосе, как мне кажется, слышится не детский каприз, а что-то более глубокое. Будто малышке действительно важно его мнение. – Я хочу, что ты хочешь. Давай вместе придумаем, что мы хотим?

– Ты же моя девочка, – целует её ласково в голову, и она расцветает от этой ласки.

Воронов спускает ребёнка с рук, поправляет платье и показывает на выход.

– Беги, милая, я скоро приду.

– Это… – нескромно пристаю к нему с вопросом, – это чей ребёнок?

– Мой, – короткое слово. – Марта, давайте вернёмся к нашему разговору, – сразу же обрубает вопросы Воронов.

От добродушной улыбки не осталось и следа. Он смотрит на меня, и я вижу, как его взгляд меняется. Ещё пару секунд назад в нём было тепло, а теперь лишь лёд, айсберг.

– Я уже забыла, о чём мы говорили, – признаюсь, до сих пор пребывая в растерянности.

– Мы говорили, что я не буду Лару выручать из обезьянника. Это первое. И я не позову её обратно домой сам. Это второе. Здесь дело принципа! Моего принципа! Она не ценит то, что я для неё делал все эти годы. Поэтому обратно сам, я, лично, – делает на этом акцент снова, – принципиально теперь её не позову. Мне надо её наказать за дурость, и чтобы она наконец-то начала включать мозг, и ценить то, что имеет. Мне важно, чтобы она осознала свои ошибки.

– И вы хотите это сделать моими руками? Вам не стыдно вообще?!

– Я бы так сказал: с вашей помощью! Вот это будет точнее! Мне выдалась прекрасная возможность, почему нет? Плюс, мне категорически важно, чтобы она рассталась с Беловым. А без вас мне никак не ускорить этот вопрос. Вы со своей стороны, я со своей. Чуть-чуть и их расставание неизбежно.

– Зачем? В чём принципиальность их разлучить? Пусть живут, раз любят друг друга и счастливы. Но не в моём доме! Я подам на развод в ближайшее время. Или вы как отец своей дочери счастья не желаете?

– С ним – нет! Он такой же бестолковый как и она.

– Отомстить ему хотите за предательство в партнёрстве?

Воронов, когда речь идёт про поведение его дочери и Белова, говорит резко, громко и безапелляционно, словно отрезает, показывая мне свою чёткую позицию на этот счёт. Теперь я стараюсь его