Есть только ТЫ - Марта Заозерная

Из всех мастеров, приложивших руку к ремонту в доме мамы, — они были лучшие. Кухня вышла дивно хорошенькой. Всё, как я мечтала.

Спирин поднимается на ноги и подходит вплотную ко мне.

— Покажи. Обожглась что — ли? — обхватывает моё запястье и поднимает повыше, чтобы лучше разглядеть. — Как ты так?

Поднимаю голову и мы взглядом встречаемся. В области сердца тут же немыслимое давление ощущаю. Нестерпимое.

Глава 28

Глава 28

Сафия

— Ты уезжаешь? — вырывается у меня непреднамеренно, когда я замечаю в коридоре два чемодана.

Очень непривычно быть с Сергеем наедине. Очень.

Он хоть и отошёл после душа немного, но все равно чудной. Оно и понятно. Выпито, судя по — всему, было немало. Можно было бы уже уходить, но я почему-то осталась. В квартире бардак, и всё ещё гарью воняет. Вот я и пошла открыть окна, чтобы хорошенько проветрить.

— Конечно. Маша не может жить со мной больше. Что мне ещё делать остаётся? Это квартира останется ей и сыну, а я вернусь в родительскую, — он хочет казаться равнодушным, но я чувствую боль.

Насквозь меня пробивает.

Бросаю взгляд на свой телефон. Новых сообщений нет. Жаль. За последние полчаса я Маше написала три сообщения и дважды звонила. Нетрудно догадаться — все они без ответа остались.

«Что с ней происходит?» — этот вопрос не даёт мне покоя.

— Не парься. Она ни с кем не хочет разговаривать, — флегматично бросает Серёжа.

Хмурюсь, не понимая его.

— Вы с ней говорили? То есть обсудили причины развода? — нетактичный вопрос, но что мне остаётся.

— Естественно, — хмыкает мой собеседник. Леденящая душу ирония на его лице замирает. — Часа два мы с ней говорили.

Он не продолжает. Проводит рукой по лицу, после запускает её в волосы, взъерошивает их.

Я молчу, жду продолжения. Мне интересно. Но выбираю путь молчаливой эмпатии.

— Не знаю, Саф, что тебе сказать. Всё как всегда, — пожимает плечами. Я это всё слышал на протяжении нескольких лет. Серьёзно, — из него вылетает нервная усмешка. — Заебался, если честно. Когда ты столько времени слушаешь о том, что ты хреновый муж, волей — неволей начинаешь в это верить. Если раньше это было от времени, мы могли всё выяснить и месяца два — три жить спокойно, до следующего обострения, то последние полгода едва ли не каждый день истерики терпеть приходилось. Обсудим с ней всё, договоримся. А на следующий день возвращаюсь домой и оказывается, что несмотря на все свои обещания она снова ездила к маме и там наслушалась всякой фигни. Устал. Блд. Не знаю… — откидываюсь на спинку стула, он с тяжестью выдыхает.

Что мне сказать? Что это мелочи? Так я так не считаю. Всю жизнь бегу от своих страхов и нервного напряжения. Самое страшное для меня — попасть в болото однообразия и жизнь свою в нём оставить.

— А вы не пробовали сменить обстановку? — спрашиваю аккуратно.

«Ну куда ты лезешь, Сафико? Своих проблем мало⁈» — моё подсознание меня отпинать готово.

Серёжа поднимает глаза и взглядом со мной встречается.

У меня кровь закипает.

— Думаешь это так легко? «Мама себя плохо чувствует», «Я маме уже пообещала на следующей неделе с ней в клинику съездить», «У мамы на даче нужно обои переклеить. Ты ведь нам поможешь⁈» — говорит мягко, сразу понятно о ком идет речь.

— О, ну не знаю… Я тоже свою маму очень люблю. Она много лет за мной следом летала везде. Без нее как без рук. Я сама ни приготовить, ни постирать не могу, — враньё.

До пятнадцати лет я научилась всему. Стирать руками постельное бельё? Запросто! Лапшу домашнюю накатать? Тоже могу. А потом я расслабилась. Уставать стала слишком. И, как следствие, ценить своё время.

— А у меня другая информация, — впервые Серёжа слабо мне улыбается.

— Не говори, что вы меня обсуждали⁈ — демонстративно за сердце хватаюсь, изображая удивление.

— Ну так. Пару раз. По чуть — чуть, — усмехается. — Но дело не в этом. Всё зависит от вектора влияния родительницы. Не думаю, что твоя намеренно чью-то жизнь портила.

Точно. Моя никогда. Жила только ради меня. Нас.

— А Маша сама не своя после общения с Натальей Леонидовной становится. Мы с ней обсуждали, я предлагал в Москву переехать, чтоб ей полегче было свести его к минимуму. Маша не захотела. Я правда не знаю… Напоминаю себе осла, что бьётся в закрытую дверь. Знаешь ли, неприятное ощущение. К тому же чувствую себя постоянно кому-то должным.

Маша не захотела в Москву? Я не знала.

— Я тебя понимаю. Но её тоже понять могу. Мы ведь девочки. Нам сложно разорвать эту связь. Она кажется очень важной. К тому же… Я знаю Наталью Леонидовну и с хорошей стороны. Она в своё время мне помогала.

С Машей мы познакомились в очень тяжёлые для нашей семьи времена. Денег не хватало катастрофически. Мама работала на двух работах, чтобы хоть как-то содержать меня и бабулю. Затраты в нескольких раз превышали её заработок. Жизнь, наполненная одними ограничениями — то ещё удовольствие. Поверьте мне на слово. Тут нельзя. Здесь мы себе позволить не можем. Это можем, но тогда придется урезать запросы в чем-то другом.

Давило. Безденежье очень давило. Вздох сделать лишний раз не решаешься.

Я знаю что такое есть гречку пять дней подряд. Сегодня с огурчиком, завтра с яичком. Поэтому сейчас, никогда не жалуюсь. Мне в голову не придёт, что я живу тяжело. Да, устаю. Но я могу за неделю заработать на квартиру в Нью — Йорке, в то время как мама моя, едва волоча ногами приходила со смен, где пришивала пальцы, в простом пакете одноразовом ей принесенные, а потом холила проверять на дом — прижился или нет. И в конце месяца получала пятнадцать тысяч рублей, потому что двенадцатичасовой рабочий день считался половиною ставки. То ещё удовольствие, вам не кажется? И до сих пор так люди живут. Язык не повернется сказать, что мне плохо.

Для меня один день моей жизни стоит дороже года той, где постоянно приходится искать путь к выживанию.

Серёжа кивает, будто бы понимая, куда я клоню.

Неприятно. Неприятно будет узнать, что он в курсе всего.

Когда было совсем туго, Наталья Леонидовна нам помогала. Отдавала старые вещи Маши. Моя мама их потом перешивала, чтоб надо мной не слишком сильно смеялись в школе. А когда необходима была очень крупная сумма денег, то заняла нам её. Так что я могу поглубже засунуть своё мнение в части её поведения нынешнего. Оно неважно. Ведь в самый трудный момент она помогла.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Серёжа.

Понял, что я расстроилась, вспомнив юность?

Смотрю на него вопросительно. Рассказывать о прошлом точно не буду. Оно не моё, словно из другой жизни.

— Рука твоя как? — уточняет, взглядам указывая.

— А-а-а, ты об этом! — дошло до меня, наконец. — Уже лучше. Спасибо. Полегче.

Он мне обработал ожог каким-то спреем с обезболивающим эффектом.

Оказалась — холодный душ быстро после пьянки в чувства приводит.

— Да уж спасибо. Из-за меня красоту повредила. Накормить тебя что ли, чтобы не прокляла меня после ухода⁈ — положив ладони на стол, он поднимается на ноги. — Тем более, у меня к тебе просьба будет одна.

Глава 29

Глава 29

Сергей

Если Маша — моя мания, значит, я маньяк?

Обещаю себе, что по возвращении домой схожу голову проверить. Явно с ней нелады. Адекватный человек точно не попёрся бы снова в Екатеринбург. Мало понижался. Нужно добавить треша.

Самому не верится. Но я сижу в каршеринговой тачке около дома своей драгоценной тёщи. В Екатеринбурге.

Это совсем невесело. Я не то что чувствую, как крыша моя едет, уже уверен в том, что она улетела. С концами.

Барабаню пальцами по обшивке руля.

Не пытаюсь найти себе оправдания. Всю свою жизнь я потешался над слабовольными мужиками. И вот…