Жена для Императора морей - Ева Кофей

— Обнажённой?! Ты об этом? — она морщится. — Я думала о том, чтобы поесть вместе.

— Поест он и без тебя, — доходит до неё весомый ответ сквозь воду. — Это… с ним ты пойдёшь?

— Нет, с другим.

Она вспоминает Максима и ухахатывается, держась за живот.

— Ещё мой бывший сегодня тут очутился. Попутным ветром занесло, блин. Снова предложение делал. Как будто если бы мне надо было, а бы сама не позвонила. Как будто только сижу тут и жду, когда мне кольцо притащат и уговаривать начнут. Ага…

— Но, — подбирается он к ней ближе, — так оно и есть. Мужчина должен добиваться, предлагать, слушать желания дам и учитывать их нужды. Но ты… раз отвергла, значит, было из-за чего. Скажи ему, чтобы больше тебя не тревожил.

Её золотистые, мягкие как шёлк локоны раскиданы по полу, от которого едва уловимо пахнет солью. Глаза голубые сверкают, словно капельки утренней расы. На скулах играет едва заметный румянец.

Так не хочется вставать. Закрыть бы глаза и спать рядом с этим морским чудовищем.

— Да, — тянет она, — если бы он ещё меня слушал, всё не может поверить, что от него можно просто так отказаться, без причины.

— Гордый, наверное. Или глупый, — тянет Арктур. — Глупый… как и все те, остальные. Видно ведь, что ты не по зубам им, рыба другого сорта, занята другим, живёшь иначе… Даже я заметил это, Любовь. Не дай никому погубить это в себе… Меня тревожит, что рядом нет ни отца, ни брата. Кто присматривает за тобой?

Она умиляется и касается ладонью бассейна.

— Есть у меня папа, он хороший. Но я уже большая девочка. Меня не нужно опекать. В нашем мире это нормально.

— Надо же… — звучит задумчиво. — И вас не крадут?

Это одна из причин, почему он так тревожится из-за мужчин, что крутятся вокруг неё. Но лучше умолчать об этом, как и о том, что беспокоит его она, а не то, что тогда он останется без помощницы.

— Слава богу, уже давно нет, женщины не ниже мужчин, так что и женщина может кого-то украсть.

Она ухмыляется.

— Не боишься?

— Мм? — и понимая, о чём она, начинает смеяться.

Смех у него бархатный и звучный.

— Не боюсь, Любовь. И что найдут меня, враги или люди, тоже не боюсь. Думаю, смог бы отбиться, цунами, молнии, бури, всё это подвластно мне. Ну… совсем скоро будет снова подвластно. Просто после пришлось бы мне туго… — снова вздыхает он. — Очень туго… И это уже серьёзно. А быть украденным Любовью, звучит неплохо. Знаешь, в моих краях любовь, что в ваших — русалки и единороги…

Она приподнимает бровь. Но затрагивают её вовсе не его красивые обороты речи…

Люба подрывается на ноги и нависает над бассейном.

— То есть ты тут не умираешь? И ты бы не засох в постели, если что? Тебе просто удобнее сейчас? Так, значит?

— Нет… Мне нужно время, чтобы восстановиться. И сейчас я уязвим. Ты видела меня без сознания, я умирал. И пока, но лишь пока, это состояние легко вернуть… Но пройдёт ещё несколько дней, и я поправлюсь. Ещё несколько, и я смогу думать о том, как разобраться мне с моими врагами. Но если вдруг… Я найду силы, пусть и будут они последними, чтобы отбиться теперь.

Люба вздыхает.

Нет ну вот как прекратить ему сочувствовать?!

— Я, конечно, не о таком отпуске мечтала, но ничего, как-нибудь прорвёмся. Только учти, что мне через несколько дней уезжать домой.

— Как? — он вмиг становится каким-то убитым и потерянным. — Почему?

Она улыбается, будто непонимающе.

— Отпуск ведь заканчивается, он не резиновый. Я тебе говорила.

— Так продли его, Любовь!

— Не всё так просто. У меня есть работа и договорённости, меня некому подменить. Если я не приеду вовремя, то подведу людей. Сейчас такая пора — все уезжают отдыхать, у всех планы. А работа ответственная. За неделю управишься? Мы что-то придумаем, если что, найдём кого-то, кто сможет помочь тебе вместо меня…

Он молчит, обдумывает всё и отводит от неё взгляд. Затем поднимается, чтобы лучше видеть её и протягивает ей руку, подзывая шёпотом:

— Иди сюда…

Она приподнимает брови, но не отступает:

— М? Зачем?

— Хочу, чтобы ты была ближе… Что ты говорила про деньги? Моя чешуя, если сил на это достаточно, может становиться золотом. Это не очень удобно, так как на месте её обычно остаются шрамы, но они незаметны, если делать это не часто. Сколько?

Люба с опаской подаёт ему руку.

— В каком смысле из чешуи? Ты ведь не лепрекон!

Он усмехается и тянет её на себя. И в следующий миг Люба оказывается в его сильных руках, прямо над водой.

— Если я вырву чешую в определённом месте, она станет золотой.

Она не вскрикивает, но уже близка к этому.

Мамочки, какой же он сильный!

— Арктур, сейчас же отпусти меня! Я не могу думать в таком положении!

— Эм… Я не думал, что ты хочешь, но, — и опускает её в воду.

Люба на удивление расслабляется.

— Вот чёрт, вода прохладная… — она поднимает на него взгляд и тут же отводит его. — Я уже почти убедила себя, что ты меня не съешь, но всё равно это как-то слишком… близко.

— Да? — выдыхает он ей в шею, и тянет воздух. — А пахнешь и правда вкусно… — и рукой придерживает её за талию, будто для того, чтобы Люба не смогла сбежать.

Она смеётся. Нервно.

— Помни, что я нужна тебе эти несколько дней. А зачем мне это — я пока не решила.

— Чтобы я смилостивился и не съел тебя? — улыбается он и снова легко подхватывает её на руки, но на этот раз для того, чтобы осторожно поставить на пол. — Погрейся, если замёрзла.

Люба фыркает.

— Я всё равно уже мокрая.

И… садится к нему в бассейн, правда, жмётся к краю.

— Что ты там говорил про золото?

У неё на самом деле очень-очень много тем для разговора с ним и особенно те, что касаются ещё и Афины, в голове всё уже перемешалось, поэтому хорошо бы выписать всё по пунктам на бумажке.

Не каждый