Развод. Уходи навсегда - Лана Полякова

И отчего бы ему не улыбаться? Большое дело удачно завершено в нашу пользу. Благодаря в том числе и его профессионализму. Всё складывается, как и планировали. А, возможно, и лучше, чем хотели.

Вышли из серого и монументального здания суда, и я увидела, как нервно газанул со стоянки на своём автомобиле Владислав. Он и машину теперь водит по-другому. В другой манере. Вон как счастье его прижимает. Придавило плитой. Прямо терпения нет!

Суд располагался недалеко от моей съёмной квартиры на углу Светланова и бульвара. Рядом с отделением полиции. Напротив школы.

Вокруг высотные дома на приличном расстоянии друг от друга. Если есть какая кафешка, то около метро или в сторону центра.

Это нужно отвлекаться, добираться, терять время, которого и так нет.

Мне ведь ещё возвращаться на работу. Хотя бы к четырём успеть и поработать пару часов!

Аркадий Владимирович помялся рядом со мной на пороге, придерживая свой портфель, предложил добраться до проспекта Вернадского и там зайти выпить кофе и поговорить, но я отказалась.

– Собственно, разговора на три минуты. Что тянуть? – я зябко поёжилась вопреки своим словам и продолжила, – мне моя подруга, жена одного из партнёров мужа, рассказала занимательную историю. Я вначале хотела промолчать, но всё-таки, подумав, решилась вам всё выложить. Думаю, что эта информация пригодится при разделе имущества.

– Похвальное желание! – оживился адвокат.

Я кратко передала Аркадию Владимировичу всё, что мне рассказала Марина. Это действительно не заняло и пяти минут.

Но за эти минуты я продрогла до костей. Меня ощутимо трясло. То ли от нервов, то ли от холода.

Ещё я попросила адвоката подробно разъяснить решения суда по Данечке. Позднее, когда я успокоюсь и прочту эту бумагу раз пять-семь для лучшего усвоения.

Меня волнует вопрос – как и когда я должна обеспечивать Данилу соответствующие условия, и не прицепится ли бывший муженёк со встречным иском. Всё-таки съёмная квартира – это, наверное, не то, к чему привык мой сын по мнению суда.

Мы договорились завтра в обед пересечься для более обстоятельного разговора. Аркадий Владимирович грозился всё подробно мне разжевать, показать, чего именно мы добились, и донести до меня наши дальнейшие стратегические планы.

А я, в свою очередь, тоже хотела обсудить с адвокатом, что на суды по разделу имущества я ходить не буду. Одни нервы с моей стороны и никакой пользы.

Отстранённо наблюдать процесс у меня не получается, встречаться с бывшим спокойно я тоже не могу, так зачем себя мучить?

Напишу ещё одну доверенность на Аркадия Владимировича и перестану сидеть на заседаниях словно свадебный генерал.

– Вы очень хорошо держались в этот раз на суде, Вероника! Когда команда вашего бывшего мужа начала предъявлять доказательства вашей несостоятельности как матери и вашего неучастия в жизни сына, я боялся, что вы не выдержите, – сказал мне напоследок юрист.

В этот момент я уже садилась за руль своего автомобиля. Нормально адвокаты там на суде боролись. И нормально меня там придавило. От души.

– Я, честно сказать, просто не слышала и не понимала, что они там все говорят, – устало улыбнулась я адвокату и захлопнула дверь.

Скорее включить печку!

Что же так холодно-то?

Зима, что ли?

Сидела в прогревающейся машине на парковке перед Никулинским судом и смотрела на начинающийся на углу бульвара Раменский парк. Бывший лес. С оврагами и, кажется, ручьём-речушкой.

Я помню, когда мы только начинали жить вместе с Владиславом, то ездили в этот парк кататься на лыжах по январскому свежему снегу среди кружевных берёзок и покрытых инеем и лёгким снегом травинок. Былинки возвышались над сугробами мохнатыми шерстинками, и воздух пах восторгом.

И губы болели от поцелуев.

Он был таким нежным со мной. Обходительным. Казался то взрослым и серьёзным, то умилительно юным.

Бесшабашным и неустроенным.

Так хотелось его обогреть. Устроить быт. Согреть теплом семьи.

Вот и стала потихоньку ему второй мамой…

В февральской изморози сегодня голые чернеющие деревья парка производили гнетущее впечатление. Тем более в начинающихся сумерках.

Корявые ветки буреломом неухоженных растений виднелись сразу за дорогой. Было стыло и сыро.

Вот бы сейчас домой, да в тёплую кроватку с пледом и исходящей паром большой глиняной кружкой пахнущего шоколадом какао.

Уютом вечера поманило так остро и болезненно, что я неожиданно для себя самой разрыдалась.

Всхлипывала и подвывала, выпуская из себя дикое напряжение последних дней. Страх. Злость.

Оплакивая руины своей семьи.

Резко взорвавшись трелью телефон отрезвил меня. Что это я? Всё ведь хорошо, и Данечке ничто не угрожает. А с остальным я разберусь.

Вывезу. Выживу.

Я отёрла лицо и ответила на звонок.

Тридцать третья глава

Звонили из салона. Стандартное напоминание о посещении. Вежливая девочка-сотрудница интересовалась, подтверждаю ли я посещение.

Звонок из другой реальности. Я и забыла о них совсем. В суете происходящих событий не осталось места для таких бытовых мелочей.

Хотя, собственно, а почему бы и не пойти!

Согласовав время посещения и выслушав щебетания сотрудницы, я поехала на работу.

К вечеру похолодало, и подтаявший за день снег схватился тонкой корочкой. На автомобильной дороге это не так заметно. Коммунальные службы щедро поливают реагентом, да и благодаря шипованной резине ехать не скользко.

А вот на тротуарах ситуация плачевная. Кто придумал в снежной Москве стелить плитку вместо асфальта? Скользко же! Каждая чуть закруглённая плиточка в отдельности, покрываясь тонкой скользкой корочкой льда, становится ещё тем испытанием на устойчивость.

Сосредоточившись на дороге, я не заметила, что около входа в здание, где располагалась наша лаборатория, меня ждал Ярослав. Увидел издалека, ещё только я входила на территорию университета и быстрым шагом, почти бегом, рванул мне навстречу.

– Ты плакала! Мы проиграли это заседание? Подадим на апелляцию! В более высокий суд. Наймём другого адвоката! Не отчаивайся! – причитал он, схватив меня в охапку.

– Всё хорошо. Суд в мою пользу, – пробормотала я глухо куда–то ему в куртку.

– Что? Выиграли? – Ярослав отодвинул меня от себя, придерживая за плечи на вытянутых руках.

Я мотнула головой, как китайский болванчик. Говорить плохо получалось от сдавившего спазма в горле.

Он переживал обо мне! Он волновался и ждал результата! Он думал обо мне!

Я не одна.

– Так почему ты плакала? Что ещё сделал этот… твой бывший? – Ярослав свёл сурово брови и ощупывал моё лицо взглядом, выискивая следы слёз.

«У меня наверняка и глаза опухшие, и нос тоже, и лицо всё в пятнах. Я же страшная! Вовремя позвонили